Замок у моря - [38]

— Ладно, возможно вы правы. Но объясните мне, зачем Джеральду требовалось держать у себя изобличающий его пузырек с кофеином? Он мог легко от него избавиться.

— Каким образом?

— Просто выкинуть в море.

— Вот здесь, mon ami, не только Джап, но и я не соглашусь с вами. Да-да, не удивляйтесь. Окна апартаментов подозреваемого, как и мастерская, на море не выходят. Идти днем к берегу и бросать что-то в воду — означает риск быть замеченным. Вставать ночью, чтобы сделать это, тоже рискованно. К тому же, после удавшегося во всех отношениях преступления преступник очень боится рисковать по мелочам. Это известно каждому криминалисту. У него возникает комплекс подозрительности и страха. Кто знает, а не установлено ли уже скрытное наблюдение за домом? Холборн мог не решиться ликвидировать пузырек, хотя, несомненно, собирался это сделать.

Миссис Роббинс принесла нам вечерний чай.

— У обвинения есть и еще один важный аргумент, — проговорил Пэро, когда она вышла из комнаты, — алиби остальных действующих лиц. Хотя, я согласен, поведение доктора и выглядит явно подозрительным. Послушайте, Дастингс, а точно ли именно его вы видели тогда у коттеджа? Расстояние ведь, чтобы разглядеть лицо, было слишком большим, не так ли?

Сосредоточившись на минуту, я вызвал в памяти ту недавнюю сцену… И вынужден был скоро согласиться с моим другом — мужская фигура в светлом костюме быстро мелькнула в дверях коттеджа. Более ни за что нельзя было поручиться.

— «Мужская» лишь потому, что костюм был мужской, — уточнил Пэро.

Мне снова пришлось согласиться.

Пэро сощурил глаза и покусал краешек верхней губы.

— И вам не кажется странным, mon ami, что женщина, подтверждающая алиби доктора, опять же из Южной Америки? Как много их вдруг оказалось, на маленьком кусочке английского побережья.

* * *

С погодой нам решительно везло, и, завтракая следующим утром во дворике под полюбившимся нам деревом, я с удовольствием поглядывал на синее без единого облачка небо. Еще нежаркие солнечные лучи весело пробивались к нам сквозь зеленую крону.

Пэро с удовольствием допил вторую чашку кофе и собирался что-то сказать, когда на улице прозвучал скрип тормозов и почти тут же непривычно громко хлопнула калитка.

Я повернул голову в ту сторону и увидел спешащего к нам по дорожке лейтенанта Кагерли.

— Доброе утро и приятного аппетита, джентльмены, — торопливо проговорил он.

Вид у лейтенанта был крайне озабоченный.

— Похоже, утро все-таки не очень доброе, а? — взглянув на него, предположил Пэро.

— К сожалению, вы угадали, мсье. — Кагерли отрицательно махнул рукой на мое предложение сесть. — Поэтому я сейчас здесь. Один из рыбаков выловил сегодня утром труп. Мы выехали по сигналу, и я посчитал необходимым заехать по дороге к вам.

Уже через двадцать минут мы все стояли полукругом на берегу, в том месте, куда рыбаки после ловли вытаскивали свои баркасы, в двух сотнях ярдах от замка. Мертвое тело было прикрыто грубой мешочной холстиной.

На этот раз, помимо полицейских, приехал и пожилой медэксперт. Именно он медленно отвернул прикрывавшую мертвеца материю и отодвинулся назад, давая возможность рассмотреть погибшего.

Первое, что бросилось мне в глаза, — темно-синяя морская роба и выступающая на груди тельняшка. Потом я без труда рассмотрел лицо.

Вероятнее всего, погибшему было около пятидесяти. Кожа на лице смуглая, прорезанная длинными морщинами по щекам, как это часто бывает у людей тяжелого физического труда, проведших за ним всю жизнь. Темные густые волосы, сильно вьющиеся. Даже сейчас, мокрые, облепившие голову, они сохранили волнистые линии. Тоже темные с пробивающейся сединой усы и бородка сходились с баками — очень распространенный фасон среди матросов торгового флота. Продолговатый нос с горбинкой. Выпуклый лоб с сильно выступающими надбровными дугами. Черты лица резкие, если так можно выразиться, мефистофельского типа. И сам этот моряк был явно из людей не слабых. Среднего роста, но с очень сильно развитой грудной клеткой, и кисти рук выглядели тяжелыми и непропорционально большими. Я тут же обратил внимание на несколько странную татуировку на левой руке. Она изображала кинжал, обвитый шипастой розовой веткой.

— Вы вполне оценили рисунок, мсье? — указывая Пэро на татуировку, прервал молчание лейтенант.

— Конечно. Он говорит о том, что погибший в своей жизни проводил время не только в море, но и в тюрьме. И, судя по количеству шипов, это заняло у него четыре года. Я не ошибся?

— Нет, у меня получилось столько же.

Кагерли кивнул медэксперту, приглашая его к осмотру.

Мы отошли на несколько шагов назад и молча стали ждать первых результатов осмотра.

Они последовали уже через несколько минут.

Никаких серьезных травм, кроме мелких ссадин на трупе не оказалось. Это обстоятельство, а также большое количество воды в легких погибшего, позволяло заключить, что он не был умерщвлен заранее, а затем сброшен в воду, что нередко встречается в полицейской практике. Смерть наступила именно в морской воде. И произошло это примерно сутки назад, то есть вчерашним днем или утром.

— Могу от себя добавить, — обращаясь к нам с Пэро, сказал Кагерли, — что в полицейское управление в Саутпорте этот парень раньше не попадал, иначе я бы запомнил его физиономию.