Замок Спящей красавицы - [19]

— Я не подумала об этом! — воскликнула Йола.

— Кроме того, я решила, что нам подойдет другой портной. Он тоже своего рода гений. Его зовут Пьер Флоре. Он тот, кто нам нужен.

— В очередной раз могу лишь поблагодарить вас, — улыбнулась юная графиня.

Они шагнули с подножки на тротуар и вошли в магазин на первом этаже здания. Первой в залу вошла Эме и тотчас удостоилась бурных приветствий от продавщицы. Предложив обеим женщинам сесть в кресла, та пошла звать месье Флоре.

— Пьер Флоре — молодой человек, — пояснила мадам Обиньи своей спутнице. — Он честолюбивый молодой гений. Таким же когда-то был и месье Ворт, когда только приехал в Париж.

— Мне казалось, месье Ворт как был, так и остается гением, — заметила Йола.

— Верно, — согласилась Эме. — Но боюсь, он пресыщен Парижем и утратил вкус к жизни. — Улыбнувшись, она добавила: — Впрочем, разве его можно винить? Поскольку императрица заказывает платья только у него, все остальные женщины валяются у него в ногах, умоляя сшить для них что-нибудь оригинальное, чтобы чем-то выделяться среди тысяч других, которые заказывают то же самое.

Йола улыбнулась.

— Пьеру Флоре всего двадцать два года, — продолжила Эме, — но вы оцените его ум и талант и поймете, что он на много лет опережает свой возраст.

В следующую минуту Пьер Флоре учтиво склонился над рукой Эме Обиньи и рассыпался в извинениях за то, что заставил ее ждать. Глядя на него, Йола решила, что он производит впечатление человека умного и артистичного. Он был на удивление тощ, словно ему постоянно не хватало времени, чтобы поесть.

Эме объяснила ему, что ее спутнице нужны платья, которые помогут ей выглядеть старше, и он не стал задавать лишних вопросов, лишь смерил Йолу оценивающим взглядом художника. При этом ей показалось, будто он не только изучил ее внешность, но и вник в суть ее характера, чтобы затем отразить его в своих творениях.

— Это крайне важно, месье Флоре, — сказала ему Эме. — Действительно очень важно для меня и для моей дорогой подруги.

Пьер Флоре на мгновение застыл на месте, как будто обдумывая ее слова, а затем сказал:

— Вы всегда были очень добры ко мне, мадам. Более того, я обязан вам, по меньшей мере, половиной моих нынешних клиенток, которых вы ко мне присылали. Теперь я хочу отплатить вам добром за добро.

— Каким же образом? — удивилась мадам Обиньи.

Флоре понизил голос, чтобы никто не мог их услышать, и сказал:

— Думаю, нет смысла говорить вам, что каждый кутюрье хранит в тайне свою последнюю коллекцию нарядов до той минуты, когда показывает ее публике.

— Да, я наслышана о вашем соперничестве. Многие пытаются выведать чужие секреты, подсылая платных соглядатаев, — улыбнулась Эме Обиньи.

— Мы работаем над нашими осенними коллекциями, — продолжил месье Флоре. — Полукринолин, творение месье Ворта, покорил весь Париж, и теперь все с нетерпением ждут, что в августе появится нечто новое.

— Я тоже жду, — бесхитростно призналась мадам Обиньи. — Неужели вскоре мы вообще будем обходиться без обруча?

— Мой секрет, которым я поделюсь только с вами, — ответил Пьер Флоре, — состоит в том, что мне уже известно, какие мысли вынашивает великий месье Ворт.

В глазах Эме Обиньи вспыхнуло любопытство. На свете нет ничего, что любая француженка ценила бы выше, чем последний крик моды.

— Скажите мне, скажите, умоляю вас, что именно? — взволнованно взмолилась она.

— Не только скажу, — ответил месье Пьер Флоре, — но и покажу, если вы и ваша подруга сейчас пройдете со мной.

— Вы еще спрашиваете! — воскликнула Эме, встав с кресла.

Вместе с Йолой они последовали за месье Флоре в дальнюю часть дома, где располагались небольшие примерочные. Еще дальше, в самом конце коридора, находилась дверь. Хозяин достал из кармана ключ и открыл ее.

— Я нарочно отделил мою тайную пошивочную комнату от остальных помещений, — пояснил он. — Именно там я прячу мои законченные творения.

С этими словами он открыл дверь, ведущую в крошечную комнату. Здесь на стальной перекладине висели вешалки с несколькими платьями. Их было немного, примерно полдюжины. Сняв одно из них, месье Флоре продемонстрировал его гостям.

Обе женщины восхищенно ахнули. Платье не только было без кринолина; все складки в нем с боков переместились назад. Спереди оно плотно облегало фигуру, делая ее похожей на античную статую, а сзади тянулся длинный шлейф.

Платье было таким элегантным, мягким и изящным, что Йола удивилась, почему никому раньше не пришло в голову, как неестественен этот жесткий кринолин!

— Так вот что представляет собой последний крик моды! — почтительно прошептала Йола.

Месье Флоре снял другое платье, затем еще одно.

Декольте было низким и открывало плечи, талия — узкой, рукавов, в сущности, не было, если не считать кружевных рюшей или нескольких бантов.

Юбки, пышные только сзади, были кое-где перехвачены гирляндами цветов. Другие ниспадали вниз к шлейфу каскадом оборок и кружев.

— Именно это моя подруга мадемуазель Лефлёр должна надеть завтра вечером! — воскликнула восхищенная Эме.

Лицо месье Флоре выражало недоумение.

— Завтра вечером, мадам? Я не ослышался?

— Почему нет? — спросила мадам Обиньи. — Герцог устраивает завтра вечером прием в своем особняке на Елисейских Полях. Будет внушительный ужин, после которого мы ждем много гостей. Я хочу, чтобы мадемуазель Лефлёр произвела сенсацию. Разве может быть иначе, если на ней будет это восхитительное платье?