Замок. Роман, рассказы, притчи - [31]

8 В ожидании Кламма

К. был рад, что ушел из душной комнаты, от толкотни и шума, поднятого служанками и помощниками. Немного подморозило, снег затвердел, идти стало легче. Но уже начало темнеть, и он ускорил шаги.

Замок стоял в молчании, как всегда; его контуры уже таяли; еще ни разу К. не видел там ни малейшего признака жизни; может быть, и нельзя было ничего разглядеть из такой дали, и все же он жаждал чего–то увидеть, невыносима была эта тишина. Когда К. смотрел на Замок, ему иногда казалось, будто он наблюдает за кем–то, а тот сидит спокойно, глядя перед собой, и не то чтобы он настолько ушел в свои мысли, что отключился от всего, вернее, он чувствовал себя свободным и безмятежным‚ словно остался один на свете и никто за ним не наблюдает, и хотя он и замечает, что за ним все–таки наблюдают, но это ни в малейшей степени не нарушает его покоя; и действительно, было ли это причиной или следствием, но взгляд наблюдателя никак не мог задержаться на Замке и соскальзывал вниз. И сегодня, в ранних сумерках, это впечатление усиливалось: чем пристальнее К. всматривался туда, тем меньше видел и тем глубже все тонуло в темноте.

Только К. подошел к еще не освещенной гостинице, как в первом этаже открылось окно, и молодой, толстый, гладко выбритый господин в меховой шубе высунулся из окна. На поклон К. он не ответил даже легким кивком головы. Ни в прихожей, ни в пивном зале К. никого не встретил, запах застоявшегося пива стал еще противнее, чем раньше; конечно, на постоялом дворе «У моста» этого бы не допустили. К. сразу подошел к двери, через которую он в прошлый раз смотрел на Кламма, осторожно нажал на ручку, но дверь была заперта, он попытался на ощупь отыскать глазок, но заслонка, очевидно, была так хорошо пригнана, что на ощупь ее найти было нельзя, поэтому К. чиркнул спичкой. Его испугал вскрик. В углу, между дверью и стойкой, у самой печки, прикорнула молоденькая девушка, которая при вспышке спички сонно уставилась на него, с трудом открывая глаза. Очевидно, это была преемница Фриды. Но она скоро опомнилась, зажгла электричество, лицо у нее все еще было сердитое, однако тут она узнала К. «А, господин землемер! — сказала она с улыбкой, подала ему руку и представилась: — Меня зовут Пепи». Это была маленькая краснощекая цветущая девица, ее густые рыжевато–белокурые волосы были заплетены в толстую косу и курчавились на лбу, на ней было какое–то очень неподходящее для нее длинное гладкое платье из серой блестящей материи, внизу оно было по–детски неумело стянуто шелковым шнуром с бантом, стеснявшим ее движения. Она спросила о Фриде, скоро ли та вернется. Вопрос этот звучал довольно ехидно. «Сразу после ухода Фриды, — добавила она, — меня вызвали сюда, — нельзя же было звать кого попало! — а я до сих пор служила горничной, и вряд ли я удачно сменила место. Работа тут вечерняя, даже ночная, это очень утомительно, мне не вынести, не удивляюсь, что Фрида ее бросила». — «Фрида была тут очень довольна всем, — сказал К., чтобы наконец Пепи поняла разницу между собой и Фридой, — она, как видно, об этом не думала». — «Вы ей не верьте, — сказала Пепи. — Фрида умеет держать себя в руках, как никто. Чего она сказать не хочет, того не скажет, и никто не заметит, что ей есть в чем признаться. Сколько лет мы тут с ней служим вместе, всегда спали в одной постели, но дружить со мной она так и не стала; наверное, сейчас она обо мне и вовсе позабыла. Наверное, ее единственная подруга — старая хозяйка двора «У моста», и это тоже что–то значит». — «Фрида — моя невеста», — сказал К., тайком пытаясь нащупать глазок в двери. «Знаю, — сказала Пепи, — поэтому и рассказываю. Иначе для вас это никакого значения не имело бы». — «Понимаю, — сказал К. — Вы полагаете, мне можно гордиться, что завоевал такую скрытную девушку?» — «Да», — сказала Пепи и радостно засмеялась, как будто теперь у нее с К. состоялось маленькое тайное соглашение насчет Фриды.

Но, собственно говоря, К. занимали не ее слова, несколько отвлекавшие его от поисков глазка, а ее присутствие, ее появление тут, на том же самом месте. Конечно, она была гораздо моложе Фриды, почти ребенок, и платье у нее было смешное, очевидно, она и оделась так потому, что в своем представлении увеличивала важность обязанностей буфетчицы. И по–своему она была права, потому что это совсем для нее неподходящее место досталось ей случайно и незаслуженно, да и к тому же временно — ей даже не доверили тот кожаный кошелек, который всегда висел на поясе у Фриды. А ее притворное недовольство своей должностью было явно показным. Все–таки и у этого несмышленыша, наверное, были какие–то связи с Замком; ведь она, если только это не ложь, была раньше горничной; сама не понимая своей выгоды, она теряла тут день за днем, как во сне; и хотя, обняв это полненькое, чуть сутулое тельце, К. никаких преимуществ не получил бы, но как–то‚ соприкоснулся бы с этим миром, что поддержало бы его на трудном пути. Тогда, может быть, все будет так, как с Фридой? О нет, тут все было по–другому. Стоило только вспомнить взгляд Фриды, чтобы это понять. Никогда К. не дотронулся бы до Пепи. Но все же ему пришлось на минуту закрыть глаза, с такой жадностью он уставился на нее. «Свет зажигать нельзя, — сказала Пепи и повернула выключатель, — я зажгла только потому, что вы меня страшно напугали. А что вам тут нужно? Фрида что–нибудь забыла?» — «Да, — сказал К. и показал на дверь, — там в комнате, она забыла скатерку, вязаную белую». — «Ага, свою скатерку, — сказала Пепи, — помню–помню, красивая работа, я ей помогла вязать, но только вряд ли она может оказаться там, в комнате» — «А Фрида сказала, что может. Кто там живет?» — спросил К. «Никто, — ответила Пепи, — это господская столовая, там господа едят и пьют, вернее, комнату отвели для этого, но почти все господа предпочитают сидеть наверху, в своих номерах». — «Если бы я наверно знал, что в той комнате никого нет, я бы туда зашел и сам поискал скатерть, — сказал К. — Но заранее ничего не известно, например, Кламм часто там посиживает». — «Там его наверняка нет, — сказала Пепи, — он же сейчас уезжает, сани уже ждут во дворе».