Замок на гиблом месте. Забавы Танатоса - [15]

— Обязательно передам. Прощайте.

Дама удалилась. А я еще немного посидела. Скорее всего Бронислава пытается оградить своих родственников от каких-либо контактов. И в открытую дверь попасть к хозяину будет проблематично. Так что на сей раз наша мудрая Агаша саму себя перемудрила. Уж слишком верит в неизменность человеческой природы.

Разумеется, изначально никто не рождается преступником или героем — ими становятся. Хотя и это мнение теперь спорно. Где-то читала, что с генами передаются агрессивность, жестокость и тому подобное. Но при одних условиях они могут не проявиться, а при других сработать. Все это мне напоминает непонятный отросток в теле человека — аппендикс. У одних он так и остается, не потревожив до самой смерти, у других воспаляется, и нет иного выхода, кроме как удалить его хирургическим путем. Эк, куда меня занесло!

Калитка была приоткрыта, значит, Агаша уже вернулась. Я с ходу — к ней:

— В замке нас Хванский уже не ждет! Исчез по срочным делам. Мы можем пообщаться лишь с теткой. Кстати, зовут ее Брониславой. Редкое имя, и оно ей подходит. Так вот, она готова снизойти, принять нас. Но в витиеватой форме дала понять, что не видит смысла в такой встрече. И лишь идет на уступки, давая нам возможность удовлетворить бабское любопытство…

Я говорила и говорила, раскаляясь, как масло на сковородке, а Агаша терпеливо и молча внимала.

— Услышала твою пламенную речь. Пространно и громко излагаешь. Хорошо, что беременную женщину не разбудила. А вот Агашу, вижу, утомила. Но по сути я с тобой, подружка, согласна. Дай-ка мне твой мобильный и ничего не спрашивай.

— Бери, Ир, он наверху, на тумбочке.

— Я сейчас. Мне молочка налейте, пока я бегаю за «Эриксоном».

Агаша налила нам с Иркой по кружке молока и присела на скамейку, сложив руки на переднике. В эту минуту она казалась равнодушной, отстраненной.

Я выпила молока и взяла из навесного шкафчика свою схему (держу там, чтобы была под рукой). Нанесла контуром образ Брониславы в виде прочно сидящей волчицы. Удивительно, еще не видя ее, мы с Иркой словесно описывали предполагаемый портрет и не ошиблись в отдельных деталях. Если взяться ее изобразить, то могут получиться два абсолютно разных портрета.

И я основательно принялась за работу. Холодные серые глаза на сухом лице с растянутым злым ртом. Это — одна Бронислава. Огненно-рыжая, с серо-голубыми глазами и правильными чертами лица, безукоризненной формы губами… — уже совсем другая. Попробуй, разберись тут.

Агаша, прищурив под очками глаза, пристально рассматривала оба наброска. И уже хотела что-то сказать, как вдруг влетела Ирка с громким возгласом:

— Дозвонилась! Прямо с постели подняла своего соседа. И уговорила его. Так что Макс подъедет к нам вечером с аквалангом. Он большой спец и, вообще, любитель подводного мира. Он этих буржуев, забаррикадировавшихся решеткой, расшифрует!

— Чего раскричались?! — высунувшись из окна, выразила свое неудовольствие Людмила.

— Мы тебя разбудили, а ведь вы вчера с Андреем поздно вернулись.

— Да ничего, Агаша, я же там только сок пила да светские сплетни слушала, ну и наряды рассматривала. И Андрей осторожненько выпивал, памятуя о ранней рыбалке. Так что похмельем никто не страдает. А вот молочка я сейчас с удовольствием выпью. — И Людмила в накинутом на ночнушку халате впорхнула на веранду. Только она выдула залпом кружку молока, как мы с Иркой сразу набросились с расспросами о вчерашней тусовке.

— Что было интересного? Была ли там некая Бронислава?

Людмила, захлебываясь восторгом, разразилась монологом:

— Бронислава — настоящая дама! Так себя держит, что, кажется, любой болван невольно да поцелует ей ручку. Что и делали: прикладывались почти все. А в каком она прикиде была — закачаешься! Эксклюзив, доставленный из Парижа! И вообще… ей, говорят, уже под пятьдесят, а выглядит на тридцатник! Волосы прям огненные, а кожа белая как снег. Бронислава принципиально не загорает ни под солнцем, ни в солярии. И это ей очень идет, по-особому выделяет… Мой Андрей тоже на нее пялился. Я даже чуть-чуть взревновала. Так он, чудак, всю обратную дорогу руки мне целовал. А дома хлопнул еще коньячку и принялся всю меня обцеловывать, ну… в животике всего нашего сыночка обцеловал. Вот ведь какой!.. — На последней фразе Людмила смутилась и вся зарделась.

— Надеюсь, в этом он особенно преуспел, — выдала Ирка.

Я отвернулась, прикрыв рот, чтобы не расхохотаться в голос, а Агаша низко опустила голову, как будто пересчитывала плашки на струганом столе. Но, слава богу, Людмила, поглаживая свой еще плоский животик, пребывала в такой эйфории и настолько была погружена в себя, что даже не поняла, как быстро идет процесс счастливого оглупления.

Мы с Иркой, переполненные тарабарщиной, из которой, однако, можно вышелушить кое-что полезное, кивнув все понимающей Агаше, молча поспешили за ворота, к реке.

Глава 4

После того как мы с Ириной вдоволь наплавались и уселись на берегу, она выдала мне план своего «блиц-крика», где главным действующим лицом будет аквалангист, он же Иркин друг и сосед — Максим Субботин. Со слов подруги, Макс — спортсмен широкого профиля. А мне он больше известен как мастер застолья: и выпить, и закусить горазд, и развлечь любую компанию. А вот как проявит себя в деле, да таком авантюрном, — старуха надвое сказала.