Замок Лорда Валентина - [48]

– Куда это ты собираешься ехать? – спросила Карабелла, неожиданно появляясь из леса. – И что случилось с этими сенситивами? Здесь была ссора?

Валентин в нескольких словах рассказал ей о своем разговоре с Залзаном Каволом.

Она молча слушала, прижав руку к губам. Когда он закончил, она бросилась, как стрела, в том направлении, куда ушел Залзан Кавол, так и не произнеся ни слова.

– Карабелла! – позвал Валентин, но она уже исчезла.

– Пусть бежит, – сказал Шанамир. – Может уйти через полчаса, а к ночи будем уже далеко. Иди, складывай наши вещи, а я возьму двух животных и проведу их через лес к маленькому озерку, мимо которого мы ехали, и ты встретишь меня в роще капустных деревьев. Шанамир нетерпеливо махал руками. – Поторапливайся! Я пойду за животными, пока скандаров нет, а они могут вернуться в любую минуту!

Шанамир исчез в лесу, Валентин стоял неподвижно. Уйти вот так, сразу, даже не подготовившись к такому повороту. А Карабелла? Даже не проститься? А Делиамбер? А Слит? Валентин пошел к фургону собрать свое немногое имущество, но остановился, неуверенно обрывая мертвые листья бедных растений-сенситивов словно он мог, сломав увядшие листья, тут же вызвать новый рост. Постепенно он заставил себя увидеть светлую сторону дела. Это было замаскированное благословение. Останься он с жонглерами, он на месяцы, а то и на годы отсрочил бы столкновение с реальностью, так явно лежавшей в запасе для него. Едва если во всем том, что начинало возникать, конечно, если это истина, Карабелла могла быть частицей этой реальности. Итак, значит, ему надлежит отбросить все опасения и страх и идти в Пилиплок и на корабль паломников. Идти, понукал он себя, шевелись, собирай вещи. Шанамир будет ждать с животными. Но он не мог заставить себя сдвинуться с места.

Прибежала раскрасневшаяся Карабелла.

– Все улажено, – сказала она. – Я напустила на него Делиамбера. Ты знаешь разные его штучки – то, другое, прикосновение щупальца, обыкновенное колдовство. Ну, и Залзан Кавол передумал. Или мы передумали за него.

Валентин даже испугался интенсивности своего чувства доверия.

– Я могу остаться?

– Да, если пойдешь к нему и попросишь прощения.

– За что?

– Это неважно, – усмехнулась она. – Он считает себя обиженным, но почему – одно Божество знает! Его мех мокрый. Нос холодный. Кто его знает? Он же скандар, у него довольно дикое представления, что правильно и что нет, и от него нельзя требовать, чтобы он думал по-человечески. Ты разозлил его, вот он тебя и выгнал. Попроси его вежливо взять тебя обратно, и он возьмет. Иди. Давай, давай.

– Но…

– Что «но»? Теперь ты будешь упирать на свою гордость? Ты хочешь, чтобы тебя приняли снова, или нет?

– Конечно, хочу.

– Ну, так иди. – Она потянула его за руку, чтобы сдвинуть с места, пока он стоял в нерешительности, но, видимо, вспомнив, чью руку тянет, потому что выпустила ее и отступила, как бы готовая преклонить колени и сделать знак горящей звезды.

– Пожалуйста, – тихо сказала она, – пожалуйста, пойди к нему, Валентин. Вдруг он опять передумает? Если ты уйдешь из труппы, я тоже уйду, а мне этого не хочется. Иди. Прошу тебя.

– Ладно, – сказал Валентин.

Она повела его по покрой от тумана земле к фургону. Залзан Кавол угрюмо сидел на ступеньках, завернувшись в плащ. Валентин подошел к нему и сказал:

– Я не хотел рассердить тебя. Я прошу простить меня.

Залзан Кавол издал низкий рычащий звук, почти на пределе слышимости.

– Ты надоеда, – сказал он. – Почему я должен прощать тебя. Отныне будешь говорить со мной только когда я обращусь к тебе. Понял?

– Понял.

– И больше не пробуй влиять на выбор дороги.

– Понял.

– Если ты снова разозлишь меня, ты будешь уволен без выходного пособия и уйдешь с моих глаз через десять минут, где бы мы не находились, даже если мы раскинем лагерь в резервации метаморфов, и хоть среди ночи. Понял?

– Понял, – сказал Валентин.

Он ждал, думал не придется ли ему наклониться и поцеловать волосатые пальцы скандара в знак повиновения. Карабелла, стоя рядом, затаила дыхание, словно ожидала какого-то взрыва со стороны Власти Маджипура, выпрашивающей прощение у странствующего жонглера-скандара.

Залзан Кавол презрительно оглядел Валентина, как посмотрел бы на поданную ему рыбу сомнительной свежести, и кисло сказал:

– Я не обязан снабжать своих работников информацией, которая их не касается, но все-таки скажу тебе, что Пилиплок – мой родной город, и я возвращаюсь в него время от времени и намерен по возможности сделать это и сейчас. Скоро ли – зависит от наших ангажементов, каких я смогу добиться по пути. Но знай, что наша дорога лежит, в основном на восток, хотя возможны отклонения, поскольку нам надо зарабатывать на жизнь. Надеюсь, ты доволен. Когда мы дойдем до Пилиплока, можешь уйти из труппы, если все еще будет намерение совершить паломничество; но если ты станешь уговаривать кого-либо из членов труппы, кроме мальчишки погонщика, я обращусь в суд при дворе Короналя и буду преследовать тебя в судебном порядке. Понятно?

– Понятно, – сказал Валентин, хотя сомневался, что мог бы честно договориться со скандаром в этом пункте.

– И наконец, – сказал Залзан Кавол, – прошу тебя помнить, что ты получаешь приличное количество крон в неделю, не считая расходов и премий, за то, что выступаешь в этой труппе. Если я замечу, что забиваешь себе голову мыслями о паломничестве, о Леди и ее слугах или еще о чем-то, вместо того, чтобы думать только о том, как бросать в воздух вещи и ловить их наиболее зрелищным образом, я откажусь держать тебя. В последние несколько дней, ты, кажется, в неподходящем для работе настроении, Валентин. Мне нужны в труппе три жонглера-человека, но необязательно те кто у меня сейчас. Понял?