Замок - [9]

Уже спокойнее обратился К. к Варнаве. Он охотно удалил бы своих помощников, но не мог найти предлог. Впрочем, они молча уткнули глаза в свое пиво. «Насчет письма, – сказал К. – Я его прочел. Ты знаешь содержание?» «Нет», – сказал Варнава, и его взгляд говорил больше, чем его ответ. Может быть, К. ошибочно видел в нем слишком много хорошего, как в крестьянах – плохое, но ему было приятно его присутствие.

«Там и о тебе идет речь – тебе придется время от времени передавать сведения от меня начальству и обратно, потому я и решил, что ты знаешь содержание письма». «Мне только поручили передать письмо, – сказал Варнава, – и дождаться, пока его прочтут; если тебе понадобится, отнести устный или письменный ответ». «Отлично, – сказал К., – в письменном ответе нужды нет, передай господину начальнику – кстати, как его звать? Подпись я не разобрал». «Кламм», – ответил Варнава. «Так вот, передай господину Кламму мою благодарность за прием, а также за его исключительную любезность. Как человек, еще ничем себя не зарекомендовавший, я особенно это ценю. Я готов безоговорочно подчиниться его указаниям. Никаких особых желаний у меня нет». Варнава выслушал все внимательно и попросил разрешения повторить поручение. К. разрешил, Варнава все повторил слово в слово. Потом он встал и хотел попрощаться.

К. все время всматривался в его лицо, а тут он посмотрел на него еще пристальней. Ростом Варнава был не выше К., и все же казалось, что смотрел он на него сверху, хотя и очень смиренно, – немыслимо было представить себе, чтобы этот человек хотел кого-нибудь унизить. Правда, он был только посыльным, не знал даже содержания письма, порученного ему, но в его взгляде, в улыбке, в походке крылась тоже какая-то весть, хоть он о ней и не подозревал. И К. протянул ему руку, что его явно удивило – он хотел ограничиться простым поклоном.

И как только он вышел – а прежде чем открыть двери, он еще на миг прислонился плечом к косяку и обвел комнату взглядом, ни к кому в отдельности не относившимся, – К. сказал помощникам: «Сейчас принесу из комнаты свои записи, и обсудим план работы». Они хотели было пойти с ним, но К. сказал им: «Останьтесь». А когда они все же собрались идти за ним, он повторил приказ еще строже. В прихожей Варнавы уже не было. А ведь он только что вышел. Но и перед домом – снова пошел снег – К. его не увидел. Он крикнул: «Варнава!» Никакого ответа. Может быть, он еще в доме? Это казалось единственной возможностью. Но все-таки К. изо всех сил окликнул его по имени. Имя громом прокатилось в темноте. И уже издалека послышался слабый отклик – так далеко ушел Варнава. К. снова позвал его к себе и сам пошел ему навстречу; когда они встретились, постоялый двор уже не был виден.

«Варнава, – сказал К. и не мог сдержать дрожь в голосе. – Я хотел тебе еще кое-что сказать. По-моему, очень неудачно придумано, что моя связь с Замком зависит только от твоих случайных приходов. И если бы я сейчас тебя не догнал – а ты просто летаешь, я думал, что ты еще в доме, – то кто его знает, сколько мне пришлось бы ждать, пока ты снова появишься». «Но ведь ты можешь попросить начальника, чтобы я приходил в определенное время, когда ты назначишь», – сказал Варнава. «И этого недостаточно, – сказал К. – Может быть, мне целый год нечего будет передать, а потом вдруг через четверть часа после твоего ухода возникнет что-нибудь неотложное». «Так что же, – сказал Варнава, – доложить начальнику, чтобы он наладил с тобой другую связь, не через меня?» «Нет-нет, – сказал К., – вовсе нет, это я так, мимоходом, ведь сейчас, к счастью, я тебя догнал». «Не вернуться ли нам на постоялый двор, – сказал Варнава, – чтобы ты мне там дал новое поручение?» И он уже шагнул обратно ко двору. «Не стоит, Варнава, – сказал К., – лучше я провожу тебя немного». «Почему ты не хочешь вернуться туда?» – спросил Варнава. «Мне там народ мешает, – сказал К. – Ты сам видел, какие они назойливые, эти крестьяне». «Можно пройти к тебе в комнату», – сказал Варнава. «Да это каморка для прислуги, – сказал К., – там грязно, душно, для того я и пошел за тобой, чтобы там не сидеть. Только разреши мне, – продолжал К., стараясь побороть смущение, – разреши взять тебя под руку, ты идешь уверенней». И К. взял его под руку. Было совсем темно, его лица К. не видел, вся его фигура неясно вырисовывалась в темноте, но К. постарался ощупью найти его руку.

Варнава не противился, и они пошли прочь от постоялого двора. Правда, К. чувствовал, что, несмотря на величайшие усилия, он не мог идти в ногу с Варнавой и задерживал его и что в обычной обстановке это незначительное обстоятельство могло бы все погубить, особенно если бы они попали в те проулки, где днем плутал в снегу К. и откуда теперь Варнаве пришлось бы выносить его на руках. Но К. старался не думать об этом, утешенный, кстати, и тем, что Варнава молчал, а раз они не разговаривали, значит, и для Варнавы оставалась только одна цель – идти вместе вперед.

Так они шли, но куда именно – К, не понимал: он ничего не мог узнать. Он даже не знал, прошли они церковь или нет. Приходилось затрачивать столько усилий на ходьбу, что своими мыслями он уже не владел. Вместо того чтобы сосредоточиться на одном, мысли путались в голове. Непрестанно всплывали родные места, воспоминания переполняли его. И там на главной площади тоже стояла церковь, к ней с одной стороны примыкало кладбище, окруженное высокой оградой. Мало кто из мальчишек побывал на этой ограде, и К. еще не удалось туда забраться. Не любопытство гнало туда ребят – никакой тайны для них на кладбище не было. Не раз они туда заходили сквозь решетчатую дверцу, но им очень хотелось одолеть высокую гладкую ограду. И однажды днем – затихшая пустая площадь была залита солнцем, К. никогда ни раньше, ни позже не видел ее такой – ему неожиданно повезло: в том месте, где он так часто срывался, он с первой попытки залез наверх, держа в зубах флажок. Еще не осыпались камушки из-под ног, а он уже сидел наверху. Он воткнул флажок, ветер натянул материю, он поглядел вниз, и вокруг, и даже через плечо, на ушедшие в землю кресты, и не было на свете никого храбрее, чем он.