Замок Эйвери - [21]

- Так вот, однажды мне удалось подсмотреть, где он её спрятал, ну, а дальше - немного везения и три Stupefy подряд. Ты же заметил, какой он крупный?

- Да, и видимо, такой же сильный.

- Ты и представить себе не можешь, какой. А я был изящным юношей, так, что расклад никогда не был в мою пользу. Я всегда был снизу и считал, что это моё место.

Но через год после счастливого избавления от Горта я проживал во французской Швейцарии, где лечился у замечательного, хоть и грязнокровного, целителя душ, а потом был в магической части Женевы, ко мне за столик присел незнакомец, представившийся, как виконт Клодиус Анри де Номилье, я понял, что влюбился с первого взгляда, вот, как в тебя, Сев.

- Ты же говорил, что всего лишь наблюдал за мной?

- Да, наблюдал, но ведь не как за просто интересным человеком, хорошим собеседником и деканом противоборствующего Дома, я сразу влюбился в тебя, но у тебя тогда только начал складываться роман с Люпином, и я решил подождать, пока он прискучит тебе.

- Но он не…

- Иначе бы ты не целовался со мной перед незнакомыми, пусть, но мужчинами, которые спустя полчаса узнали твоё имя.

- О, это было какое-то наваждение, прихоть, не знаю, как ещё назвать.

- Да скажи уж просто, Сев, я тебе нравлюсь.

- Да, ты мне нравишься, но это не значит, что я буду изменять Ремусу с тобой.

- Хорошо, пока пусть будет так, а потом посмотрим, в чью спальню заведут тебя коридоры Хога.

Кстати, мои апартаменты там - на втором этаже, у статуи Николаса Безвредного, знаешь такое место?

- Разумеется, не случайно я патрулировал коридоры Школы в бытность твою студентом да и до этого. Четырнадцать лет хождения по ночному Хогвартсу привели к тому, что я знаю все статуи по видам и именам, и все профессорские апартаменты тоже. Конечно, снаружи.

- Ну вот, теперь у тебя появляется великолепный шанс узнать апартаменты декана Гриффидора и преподавателя Высшей Нумерологии, твоего покорного слуги, изнутри.

- И ты думаешь, я подпишу нам обоим смертный приговор от руки профессора ЗОТИ, заместителя Директрисы Школы? Ну, уж если и не смертный, то Круциатусов мы получим порядком, - решаю я напугать Блейза, хотя знаю, что даже во время самой жестокой, третьей Войны, Рем ограничился несколькими Imperio. - Ты же не представляешь, что Ремус учудил после нашего с тобой вальса! Всего лишь тура вальса!

- И что же он сделал? Бросился душить, как Отелло Дездемону?

- А ты неплохо знаешь маггловскую теологию и литературу, позволь тебе заметить.

- А, пустяки.

Итак, что же натворил твой ревнивый, как и все оборотни, супруг?

- Заперся в кабинете и глушил скотч пинтами, потом я всё же добрался до него, отпоил Антипохмельным зельем, но он собрался бросить меня и аппарировать в свой старый домишко, не подумав даже об Аконитовом зелье для спокойных трансформаций. Я сам подошёл к нему и поцеловал, тогда он, ну… в какой-то степени, обошёлся со мною грубо, взяв меня.

- И это всё? Подумаешь - несколько грубо.

Мы с Клодиусом тоже иногда позволяли себе такое, несколько «зашкаливающее» поведение по его желанию.

- А что ж, не по обоюдному? Я тоже частенько просил Рема раньше быть со мною погрубее, но не настолько же…

- Так я не пойму, он изнасиловал тебя или был просто непривычно груб?

- Нет, он не опускается до насилия, но может ненавидеть чёрной ненавистью, а в тот раз, да, он был впервые за два года груб со мной. Тогда я не придал этому значения, однако стал воздерживаться от супружеской близости. Только к концу июля мы помирились окончательно, так сказать, полюбовно, и сейчас всё у нас прекрасно. Завтра я аппарирую в Хогсмид, остаётся только собрать сундуки.

- Останься, умоляю. Хоть на неделю, но останься, - горячо шепчет Блейз, и я уже почти готов ответить ему кивком, как на всё палаццо раздётся, усиленный Сонорусом, голос Клавдия:

- Жжентльмены, жакушки поданы. Прошим к штолу.

- Так ты останешься у меня, в Забини-Мэноре? Ну хоть на несколько дней?

- Не могу, Блейз, я назвал Рему точную дату возвращения в Школу.

- Но ты ведь можешь передумать, - его горячее дыхание обжигает мне лицо не хуже поленьев в камине. - Прошу, всего на эту ночь, у тебя или меня, неважно, а потом примешь ванну с травами, это отобьёт мой запах.

- О-о, много, как тебе кажется, ты знаешь об оборотнях, но ни самый пахучий гель, шампунь или хоть бы и цветочная ванна не снимут с меня той обиды, что я нанесу таким необдуманным шагом всем нам троим - нам с тобой одной ночи мало, признайся, а Рему - предостаточно, чтобы учуять запах запретной любви. Нет, Блейз, извини. Ты подумаешь над моими словами и поймёшь, что я прав.

- Ни за что, даже за смерть духа своего, не окажусь от тебя, слышишь?!

- Повторю твои же слова, Блейз - не зарекайся, как не говорю я тебе «нет» окончательно.

- Так, значит, ты просто играешь со мной в неприступную крепость?

- Да какого чёрта я тебе сдался?! - ору я. - Я же тебе почти что в отцы гожусь, а у меня сын и без тебя есть.

- Да люблю я тебя, вот и «сдался»! - и он впивается мне в губы требовательно, тревожно, по-собственнически.

Мне уже не хватает воздуха, а он всё сосёт мне язык, натираясь бедром о ногу. Я отталкиваю его, он не ожидал такого коварства с моей стороны, после чего мы переводим дыхания, и я говорю: