Замок Бландинг - [5]

Узнавание было взаимным. Мистер Фишбейн вздрогнул. Как и мистер Зиззбаум.

– Змея! – сказал мистер Фишбейн.

– Подколодная! – добавил мистер Зиззбаум.

Мистер Шнелленхамер был более дипломатичен. Вид этой предательницы потряс его не менее, чем его коллег, но он понимал, что для диатриб момент не подходил.

– Ну-ну-ну! – сказал он с благодушием, которому пытался придать искренность и обаяние. – Я и не догадался, что говорил по телефону с вами, моя дорогая. Ну что же, тем лучше, тем лучше: ведь мы все тут, по сути, старые друзья.

– Друзья? – отпарировала Вера Пребл. – Позвольте вам сказать…

– Знаю, знаю. Именно. Именно. Но слушайте, мне сегодня вечером необходимы напитки…

– То есть как – тебе необходимы? – сказал мистер Фишбейн.

– Все в порядке, – успокоил его мистер Шнелленхамер. – Я просто не договорил. И про вас отнюдь не забыл. Мы тут – одно целое. Добрый старый дух сотрудничества. Видите ли, моя дорогая, – милая шуточка, которую вы с нами сыграли… да нет-нет, я ни в чем вас не упрекаю. Никто не хохотал громче меня…

– Нет, хохотал, – вмешался мистер Фишбейн, до которого дошло, что девушку, стоящую перед ними, необходимо ублаготворить. – Я хохотал громче.

– Мы все хохотали, громче нельзя, – сказал мистер Шнелленхамер. – Жаль, вы не слышали. Находчивая девочка, сказали мы себе. Тем не менее эта веселая шалость поставила нас в несколько затруднительное положение, и вы получите сто долларов, если подниметесь наверх и заткнете уши ватой, пока мы примемся обрабатывать топорами дверь в погреб мистера Глютца.

Вера Пребл подняла брови:

– А зачем вам надо взламывать дверь? Я знаю комбинацию замка.

– Знаете? – сказал мистер Шнелленхамер ликующе.

– Беру назад «змею», – сказал мистер Фишбейн.

– Когда я употребил прилагательное «подколодная», – сказал мистер Зиззбаум, – я говорил, не подумав.

– И я вам ее назову, – сказала Вера Пребл, – но не даром.

Она откинула голову, протянула вперед руку и зашевелила пальцами. Она явно что-то выражала, но они не сумели определить, что именно.

– Я открою вам комбинацию к двери погреба мистера Глютца при одном условии. И вот оно: один из вас должен заключить со мной контракт звезды на пять лет.

Магнаты выпучили глаза.

– Слушайте, – сказал мистер Зиззбаум, – не хотите же вы быть звездой!

– Вам это не понравится, – сказал мистер Фишбейн.

– И еще как не понравится, – сказал мистер Шнелленхамер. – В звездах вы же будете глупо выглядеть – неопытная девочка вроде вас. Вот если бы вы пожелали небольшую выигрышную роль…

– Звезда.

– Скажем, поддерживающая роль.

– Звезда.

Троица отступила шага на два и посовещалась.

– Она серьезно, – сказал мистер Фишбейн.

– Глаза у нее, – сказал мистер Зиззбаум, – гранитные.

– Десятки раз мне выпадал случай уронить на ее голову с верхней лестничной площадки что-нибудь тяжелое, и я не воспользовался ни единым, – с виноватым раскаянием сказал мистер Шнелленхамер.

Мистер Фишбейн воздел руки к небу:

– Бесполезно. Передо мной все время плавает образ миссис Фишбейн с восемью кубиками льда на лбу. Так уж и быть! Я сделаю эту девчонку звездой.

– Ты?! – сказал мистер Зиззбаум. – И все заберешь себе? А мне предоставишь вернуться домой и сказать миссис Зиззбаум, что на ее званом вечере сегодня сто одиннадцать гостей, включая вице-президента Швейцарии, останутся без напитков? Нет уж, сэр! Звездой ее сделаю я.

– Я тебя переторгую.

– Не переторгуешь. Разве что мне сообщат, что миссис Зиззбаум лишилась голосовых связок.

– Слушай, – сквозь зубы сказал его собеседник. – В употреблении голосовых связок миссис Фишбейн еще только разогревается, когда миссис Зиззбаум уже захрипит.

Мистер Шнелленхамер, этот холодный ум, увидел, какая угроза над ними нависла.

– Ребята, – сказал он, – если мы начнем торговаться, предела не будет. Есть только один выход: слияние.

Победа осталась за его могучей личностью. И несколько минут спустя к девушке повернулся президент новообразованной корпорации «Идеало-Зиззбаум»:

– Мы согласны.

Не успел он договорить, как до них донесся звук остановившейся перед подъездом какой-то тяжелой машины. Вера Пребл испустила крик отчаяния.

– Дура я, дура! – воскликнула она в смятении. – Я только сейчас вспомнила, что час назад позвонила в полицию и информировала их о погребе мистера Глютца. Это они!

Мистер Фишбейн охнул и посмотрел вокруг, выбирая обо что начать биться головой. Мистер Зиззбаум с кратким пронзительным воплем начал опускаться на пол. Но мистер Шнелленхамер был скроен из более крепкого материала.

– Возьмите себя в руки, ребята, – умоляюще сказал он. – Предоставьте дело мне. И все будет в ажуре. До чего мы дойдем, – добавил он с достоинством, столь же внушительным, как и простым, – если свободнорожденный американский гражданин не сможет подкупить полицию своей родины?

– Верно, – сказал мистер Фишбейн, задержав лоб в дюйме с четвертью от великолепной китайской вазы.

– Верно, верно, – сказал мистер Зиззбаум, поднимаясь с колен и отряхивая брюки.

– Только предоставьте все мне, – сказал мистер Шнелленхамер. – Привет, ребята! – продолжал он благодушно.

В гостиную вошли три полицейских – сержант, патрульный и еще один патрульный. Лица у них были суровые, будто вырубленные из дерева.