Замогильные записки Пикквикского клуба - [14]

Между тѣмъ офицеръ, свернувъ съ главной тропинки, быстро перескочилъ за ограду уединеннаго поля, назначеннаго мѣстомъ дуэли. Пикквикисты послѣдовали его примѣру, и м-ръ Снодграсъ съ удовольствіемъ замѣтилъ, что нельзя было выбрать мѣста безопаснѣе и удобнѣе для кровавыхъ похожденій. Два джентльмена дожидались за оградой: одинъ маленькій и круглый человѣкъ съ черными волосами; другой — статный мужчина въ байковомъ сюртукѣ, сидѣвшій съ большимъ комфортомъ на походномъ стулѣ.

— Это должны быть докторъ Слеммеръ и хирургъ, взятый для перевязки ранъ, — сказалъ м-ръ Снодграсъ, — ободрись, мой другъ, и выпей водки.

М-ръ Винкель схватилъ поданную бутылку и съ наслажденіемъ втянулъ въ себя нѣсколько тысячъ капель живительной влаги.

— Мой другъ, сэръ, — м-ръ Снордграсъ, — сказалъ м-ръ Винкель, когда къ нему подошелъ офицеръ.

Докторскій секундантъ сдѣлалъ учтивый поклонъ и вынулъ ящикъ, такой же, какъ y Снодграса.

— Кажется, намъ не о чемъ говорить, — замѣтилъ онъ холоднымъ тономъ, открывая ящикъ, — другъ вашъ уклонился отъ всякихъ извиненій.

— Не о чемъ, я думаю, — сказалъ м-ръ Снодграсъ, начинавшій чувствовать нѣкоторую неловкость, при видѣ окончательныхъ приготовленій.

— Угодно вамъ отмѣрять шаги? — сказалъ офицеръ.

— Извольте, — отвѣчалъ м-ръ Снодграсъ.

Дистанція, къ общему удовольствію, была измѣрена правильно и скоро, и предварительныя условія заключены.

— Мои пистолеты, я думаю, будутъ понадежнѣе вашихъ, — сказалъ расторопный секундантъ доктора девяносто седьмого полка. — Вы видѣли, какъ я заряжалъ: угодно вамъ осмотрѣть ихъ?

— Нѣтъ, я совершенно на васъ полагаюсь, — отвѣчалъ м-ръ Снодграсъ, довольный и счастливый тѣмъ, что его освободили отъ этой трудной операціи: его понятія о заряженіи смертоносныхъ орудій были довольно сбивчивы и неопредѣленны.

— Стало быть, намъ можно теперь поставить противниковъ на барьеръ? — сказалъ офицеръ съ величайшимъ хладнокровіемъ, какъ будто дѣйствующія лица были для него пѣшками на шахматной доскѣ — и онъ собирался играть.

— Конечно, можемъ, — отвѣчалъ м-ръ Снодграсъ.

Онъ готовъ былъ согласиться на всякое предложеніе, потому что ровно ничего не смыслилъ въ этихъ дѣлахъ. Офицеръ подошелъ къ доктору Слеммеру; м-ръ Снодграсъ, машинально слѣдуя его примѣру, подошелъ къ м-ру Винкелю.

— Все готово, — сказалъ онъ, подавая пистолетъ своему несчастному другу. — Давай мнѣ свою шинель.

— Ты не забылъ, милый другъ, о письмѣ къ моему отцу?

— Нѣтъ, нѣтъ все будетъ исполнено. Ступай, подстрѣли его?

Легко сказать! Для бѣднаго Винкеля это значило почти то же, еслибъ рекомендовали ему схватить луну за рога. Совѣтъ очень хорошъ; но еще лучше, еслибъ онъ зналъ, какъ выполнить его, не подставляя подъ пулю своего собственнаго лба! Какъ бы то ни было, онъ скинулъ шинель, и молча взялъ пистолетъ. Секунданты удалились отъ мѣста дѣйствія; джентльменъ на походномъ стулѣ послѣдовалъ ихъ примѣру, и противники медленными шагами начали приближаться другъ къ другу.

М-ръ Винкель имѣлъ чрезвычайно нѣжное сердце, и любовь къ ближнему составляла благороднѣйшую черту его характера. Мысль о предстоящемъ убійствѣ была, безъ сомнѣнія, единственною причиною, заставившею его крѣпко зажмурить глаза, когда онъ остановился на барьерѣ: это помѣшало ему разглядѣть необыкновенные и загадочные поступки своего противника. Докторъ Слеммеръ вздрогнулъ, обомлѣлъ, вытаращилъ глаза, протеръ ихъ, вытаращилъ опять и, наконецъ, закричалъ громовымъ голосомъ:

— Стой! Стой!

Офицеръ и м-ръ Снодграсъ немедленно бросились къ нему.

— Что это значитъ? — воскликнулъ докторъ Слеммеръ. — Это не тотъ.

— Не тотъ! — воскликнулъ докторскій секундантъ.

— Не тотъ! — подхватилъ м-ръ Снодграсъ.

— Не тотъ! — воскликнулъ статный джентльменъ съ походнымъ стуломъ въ рукѣ.

— Ну, да, я вамъ говорю, — продолжалъ докторъ Слеммеръ, — это совсѣмъ не тотъ джентльменъ, который обидѣлъ меня вчера на балу.

— Странно! очень странно! — замѣтилъ офицеръ.

— Конечно, странно! — повторилъ джентльменъ съ походнымъ стуломъ. — Вамъ, господа секунданты, во избѣжаніе всякихъ недоразумѣній, надлежало прежде всего привести въ извѣстность, точно ли этотъ почтенный господинъ, стоящій теперь на барьерѣ передъ нашими глазами, дѣйствительно и несомнѣнно есть тотъ самый неучтивый и наглый джентльменъ, который вчера вечеромъ имѣлъ непростительную неосторожность обидѣть общаго нашего друга, м-ра Слеммера, доктора девяносто седьмого полка. Таково мое мнѣніе!

И, высказавъ эти слова съ глубомысленнымъ и таинственнымъ видомъ, статный джентльменъ снова усѣлся на свой походный стулъ, раскрылъ табакерку, понюхалъ и посмотрѣлъ на секундантовъ съ торжествующимъ лицомъ.

М-ръ Винкель широко открылъ теперь свои глаза и съ неизреченнымъ удовольствіемъ услышалъ, что враждебныя дѣйствія, по волѣ неисповѣдимой судьбы, не будутъ имѣть пагубныхъ послѣдствій. Мигомъ онъ смекнулъ, что въ этомъ дѣлѣ скрывалась какая-нибудь ошибка, и съ быстротою молніи сообразилъ, что репутація его между сочленами Пикквикскаго клуба неизбѣжно получитъ значительное приращеніе, если онъ скроетъ настоящую причину, заставившую его принять вызовъ доктора Слеммера. Поэтому Винкель бодро выступилъ впередъ и сказалъ: