– А почему это? – возмущались пассажиры.
– Сейчас вообще никуда не поеду! – радостно гаркал в салон Петька, и все замолкали.
Когда Петька в выходные напивался и бил Валентину, соседи не вмешивались. Однажды Ольга Петровна, увидев Валентину с синяком впол-лица, начала кудахтать и возмущаться. Собиралась даже участкового позвать. Но Валентина искренне не поняла, в чем проблема. Ну, выпил, ну дал в глаз. С кем не бывает? А у кого-то по-другому? Ольга Петровна махнула рукой и больше с советами не лезла.
Случилось то, что должно было случиться. Музу подержали в психушке с полгода и отпустили домой. Валентине позвонили из больницы и попросили забрать родственницу.
– Не слышно! Что? – закричала Валентина и положила трубку.
Телефон звонил еще несколько раз. Валентина сидела и смотрела на аппарат. Она пыталась сообразить, что делать дальше. Беззвучно плакала, вытираясь краем фартука. И сделала то, что и в прошлый раз, – ничего. НИЧЕГО.
Прошлый раз случился много, очень много лет назад. Муза тогда была молода, танцевала, ездила по городам, поселкам. Несла высокое искусство в народ.
Они с Валентиной друг друга не знали, как не знают дальние, давно позабытые родственники. Но у Музы в записной книжке твердым почерком был записан телефон Валентины с пометкой – «родственница». Валентина была тем человеком, которому должны были сообщить, если с Музой что-то случится. Балерина могла не помнить себя, того, что делала вчера, своего года рождения, имени, но телефон и адрес Валентины был намертво отпечатан в ее памяти – его она сообщала врачам в первую очередь.
Валентина много лет жила с оглядкой. Дергалась на каждый звонок. Могло пройти несколько лет, и Валентина почти забывала о существовании Музы, как вдруг раздавался тот самый телефонный звонок, и чужие голоса рассказывали Валентине о том, что случилось с ее родственницей.
Так, от медсестры, у которой был милый, приятный, ласковый голос, Валентина узнала, что Муза попала в больницу. Медсестра сообщила номер больницы, палаты и время посещений – у Музы случился первый приступ. Валентина положила трубку, посидела несколько минут, решая, что делать, и решила ничего не делать.
Еще через несколько лет ей позвонили уже из роддома. Муза, колеся по захолустью, умудрилась забеременеть и родить мальчика. Тогда Валентина не порадовалась, а только удивилась: «От кого? Кто мог позариться на такую?» Из роддома звонили еще раз – Муза собиралась написать отказ от ребенка. Врач предлагала Валентине приехать, поговорить с Музой, образумить или забрать мальчика, чтобы того не отправили в Дом малютки. Валентина посидела, подумала и не поехала. Мальчик стал сиротой при живой матери и тетке, хоть и такой дальней, что дальше не придумаешь. Хотя нет, тогда Валентина честно записала адрес Дома малютки, имя мальчика, вес, рост и дату рождения. Но она, сама бездетная, не собиралась забирать ребенка. Не было у нее такого порыва. Зачем ей ребенок, рожденный не пойми от кого?
Сама Муза ей никогда не звонила. Не позвонила и в тот раз, хотя Валентина ждала звонка. Не поговорила, не плакала в трубку, не просила о помощи – как будто и не было того мальчика.
Только однажды ей позвонил незнакомый пьяный мужик, как поняла Валентина, отец ребенка, и начал что-то говорить про Музу, про сына. Но трубку выхватил Петька, обматерил мужика, избил Валентину, и на том все дело кончилось. Валентина так и не призналась Петьке, что мужик был не ее, а Музы, что родственница родила мальчика – родила и бросила в роддоме. Петька убедился в том, что его Валька – такая же, как все бабы. Сука и блядь.
Вот и сейчас Валентина выслушала медсестру, записала адрес больницы, время, когда нужно было приехать за родственницей, рекомендации по уходу за больной, аккуратно положила трубку и пошла чистить картошку.
Муза приехала из больницы сама. Каким-то чудом она вошла в подъезд незамеченной, никто из соседей ее не видел. Да если бы и увидел, то не узнал. Муза была в чужой мужской шапке, драном пальто и сапогах, которые ей были велики на три размера. Видимо, собирали ее всей больницей – увозили ведь в одном халатике.
Муза поднялась на свой этаж и попыталась открыть дверь. Дверь была заперта. Балерина позвонила. Дверь открыл пьяный Петька.
– Чё надо? – гаркнул он, увидев маленького оборванного человека, не похожего ни на женщину, ни на мужчину.
Муза молчала.
– Погорельцы, что ль? – спросил Петька, потому что тетка – он уже понял, что это женщина, но какая-то мелкая, больная и страшная – молчала и не уходила.
Тогда в доме часто появлялись такие оборванные погорельцы, которым соседи отдавали старые вещи, игрушки или что-то из еды.
– Чё вылупилась? – опять гаркнул Петька. – Валька! Иди тут разберись!
Из комнаты вышла Валентина и увидела женщину. Она ее сразу узнала, хотя не видела очень много лет и не должна была узнать. Просто сердце екнуло. Она. А кто еще?
– Сейчас. – Валентина кинулась в комнату, схватила свой халат, тапки, свитер Петьки и вынесла все барахло в прихожую.
– Вот, забирай и уходи, – сказала она Музе.
Та продолжала молчать.
– Уходи отсюда, – повторила Валентина, – а то милицию вызову!
