Замочить Того, стирать без отжима - [4]

Долго разбирались, кого сдавать милым очаровательным проводницам, желающих среди мужской части компании оказалось неожиданно много. Если бы в билетах не писали фамилию пассажира, остался бы Николай на перроне — а так был доставлен на место номер тринадцать, выложен ровным слоем на оплаченное ложе, в каковой позиции под стук колёс и покачивание вагона уплыл сознанием в дали неизведанные.

***

— Господин хороший, просыпайтесь, приехали.

С похмелья и спросонья Николай соображает с трудом, веки неподъёмны, как две штанги рекордного веса. К тому же, размещение воды в теле явно находится в критической несбалансированности – во рту лето в Сахаре, зато ниже пояса явная угроза весеннего половодья, плотины на пределе и вот-вот не выдержат. Ещё мужик какой-то прицепился…

— Вставайте, вставайте, господин иноземец, пора уже, последний остались.

Благообразный мужчина в непонятной форме аккуратно, но настойчиво, со сноровкой, выдающей многолетнюю практику, поднимает Николая. Помогает надеть верхнюю одежду, суёт в руку сумку и, бережно поддерживая, выставляет из вагона на перрон.

Николай фокусирует взгляд на здании вокзала, удивляется, поворачивается к поезду, недоумевая, разглядывает антикварного вида подвижной состав…

Пока он собирается с мыслями, паровоз даёт свисток, одетые в чёрное проводники в фуражках выставляют из дверей вагонов жёлтые флажки, поезд лязгает сцепками и буферами, после чего уползает со станции.

— Охренеть — недоумённо таращится на окружающее Николай, — Я же в Минск ехал! Тут что, кино снимают?

В прострации он не сопротивляется навязавшему свои услуги носильщику, который влечёт его в здание вокзала, изумлённо таращится на дородного усатого детину в смутно знакомой форме – у того на боку висит самая натуральная шашка! Или сабля…

— Я сплю, — решает Николай, и машинально суёт в протянутую лапу носильщика пятирублёвую монету.

Носильщик какое-то время с сомнением рассматривает заработанное честным, непосильным трудом, потом суёт монету в рот.

— Барин, ты чего? — в его вопросе слышны отголоски крушения вселенной и судорог Рагнарёка, — Монета твоя того, фальшивая?

— Какой я тебе барин, с ума сошёл? Вы что тут, на съёмках своих, обкурились все?

Рядом как по волшебству материализовалась фигура в форме. Страж закона молодецки расправил усы и опустил руку на рукоять.

— Британская сабля образца тысяча восемьсот пятьдесят четвёртого года для лёгкой и тяжёлой кавалерии, — машинально отметил Николай, — Клинок универсальной формы для рубящего и колющего удара. Трофей, наверняка с Крымской ещё.

— Пройдёмте в околоток, господин хороший. Там и разберёмся. — Голос квартального полон достоинства.

— Ты тоже с нами, там и монету свою покажешь.

Полицейский торжественно разворачивается и движется к выходу из вокзала, сверкая начищенными сапогами. Из кобуры (открытого типа, на ремень, кожа, неформованная) торчит, раскачиваясь в такт шагам, рукоять большого револьвера.

— «Веблей – Ремингтон», шестизарядный, образца тысяча восемьсот девяносто седьмого года, патроны Кольт сорок четыре – сорок, барабан Лефоше с откидной крышкой, самовзвод отсутствует, вон спица на курке какая высокая. Рукоять латунная, накладки деревянные, с проточками. Отдача сильная, но несколько компенсируется большим весом. Любимая модель Бени Крика, — отмечает Николай.

На брусчатке привокзальной площади пассажиров поджидают… пролётки. С поднятым задом, как точно подметила в своё время писавшая сочинение школьница. Там и тут стоят, идут, собираются парами  и группами больше трёх люди, одежда которых вышла из употребления лет этак сто тому назад. Горизонт с трёх сторон окружают горы, с четвёртой…. С четвёртой стороны над крышами невысоких – максимум в три этажа, домов, видны мачты. Корабельные мачты, их много.

— Твою мать! — не выдерживает Николай, — Куда это меня занесло?

В околотке с Николаем долго не церемонятся – просмотр документов, разглядывание монет. Писарь что-то жарко шепчет начальнику на ухо. До задержанного доносится:

— Литеры глаголь, веди тридцать пять, параграфы семь и тринадцать, ваше благородие!

— А ведь ты прав, Гаврюшкин!  Мне грешным делом казалось – чудит наместник, а он как в воду глядел.

Приходько, Сивоголовцев! Господина сопроводить во дворец наместника! На извозчике, да смотрите мне, с уважением!

И, повернувшись к Николаю:

— Обязан во исполнение приказа наместника Его Императорского Величества препроводить,  — и развёл руками.

***

Вода была мокрой и холодной.

— Постойте!  — гневно вскричал голос в голове Александра, — Какая, спрашивается, вода на Белорусском вокзале?

 От громкого крика голова еще больше заболела, а нестерпимая жажда стала абсолютно невыносимой. Но вода была горькой!!! И желудку это не понравилось.

— А вот за нарушение кислотно-щелочного баланса Тихага акияна господину скуденту придётся и штраф заплатить! — назидательно произнёс строгий голос.

С трудом приняв вертикальное положение, Александр гневно (сквозь с трудом приоткрытые глаза) воззрился на импозантного городового (полового? Околоточного? В общем, жандарма) во всей его красе.

— И с какой вы площадки, милейший? — скептически поинтересовался работник культуры, лихорадочно прикидывая, каким это образом на съемках сериала «Не родись!!» оказался этот ряженый.