Замкнутый круг - [30]

Дьякон Митрофан с женой мылись в бане, когда на пороге возникло существо, только очертаниями похожее на человека. И если бы не автомат в руке пришельца, дьякон подумал бы, что явились за ним с того света. Но жена его восприняла явление именно так и завизжала благим голосом. Короткий взмах руки пришельца оборвал ее крик, и женщина растянулась на полу.

— Пощади! — только и успел пролепетать дьякон.

Удар в лицо отбросил его в угол. Короткий кованый сапог встал на грудь.

— Почему тебя одного не тронули, когда из села выселили всех наших? — По характерному присвисту дьякон узнал голос Грозы.

— Не знаю, — прохрипел священнослужитель.

— Почему не предупредил, что в Здолбице остались солдаты? — еще два крепких удара по ребрам.

— Уехали солдаты, сам проверял, — извивался на полу Митрофан.

— Уехали, а потом вернулись? Не по твоему ли совету?

Гроза бил изощренно, профессионально. Дьякон только охал да ахал.

— Клянусь господом нашим Иисусом, не виноват я!

Наконец Гроза угомонился, сел на лавку.

— Все вы сволочи! Все предатели! Каких людей из-за вас потерял!

Митрофан тихонько всхлипывал:

— Не виноват я, видит бог, не виноват.

— Живи покуда, гнида. Все равно дознаюсь, кто предал.

Очнулась, застонала жена дьякона. Митрофан на четвереньках пополз к ней, но Гроза пнул его в зад, закричал:

— Не трогать!

— Господи Иисусе, что же это такое?

— Иди принеси мне сухую одежду, — приказал бандеровец и начал раздеваться.

— А как же жинка? — еле слышно проговорил дьякон.

— Она поможет мне обмыться, — не скрывая намерений, сказал Гроза.

— Пощади! Век за тебя молиться буду!

— Пшел вон, скотина!

Гроза поднялся и пинками выкинул Митрофана за дверь…

* * *

Первое, что он увидел, когда открыл глаза, — зарешеченный квадрат маленького окошка под потолком в углу камеры. Увидел и все разом вспомнил. А вспомнив, вдруг понял то, чего вчера в горячечном тумане сознания не мог и предположить.

Баляба знал, что бой этот будет для него последним. Знал и не жалел. Как давно уже ничего не жалел и не желал в этой жизни. Когда-то, отобрав у своей первой жертвы кошелек, он, глядя в наполненные ужасом глаза старухи, возомнил себя всемогущим. Позднее, расстреливая вместе с немцами пленных красноармейцев, уже сам ощущал в груди отдаленный холодок ужаса перед свершаемым. Чувство страха перед возмездием росло в нем с космической быстротой, и он глушил его жестокостью новых преступлений. В банде Сидора, в среде себе подобных, он перестал ощущать себя человеком в прямом смысле этого слова. Он ходил с автоматом, он спал с автоматом, он ел с автоматом. Он сам стал автоматом: бесчувственным, бессмысленным, все разрушающим.

Но даже такого человека, как бандита Балябу, покорежило предательство Грозы. Он понял, почему солдаты Набросились на него с той стороны, где должен был отстреливаться Гроза, понял, почему среди убитых бандеровцев старшего не оказалось.

Баляба никогда до конца не верил немцам, никогда не доверял насильно вербуемым Сидором боевикам, а поэтому не очень удивился тому, что один из пленных бандитов назвал его кличку и дал о нем первые показания, но в коварство Грозы он не мог поверить даже тогда…

— Гражданин Баляба, вчера на допросе вы отрицали свою причастность к руководству бандой. — Следователь Медведев, как всегда, чисто выбритый, сидел за столом напротив Балябы.

— Моя фамилия Чумак, — не глядя на него, отвечал бандеровец.

— Вы хотите сказать, что ваша личность не установлена?

— Моя фамилия Чумак, — упрямо повторил подследственный.

— В таком случае проведем вторичное опознание.

Медведев подошел к двери и позвал дежурного. Тот ввел в комнату двоих небритых мужчин и усадил рядом с Балябой. Потом пригласил еще одного пожилого мужчину. Вместе с ним вошел подполковник Ченцов.

— Товарищ подполковник, провожу опознание арестованного, — доложил Медведев.

Ченцов кивнул и присел на подоконник.

— Представьтесь, кто вы такой? — обратился следователь к пожилому мужчине, смущенно переступающему с ноги на ногу в дверях кабинета и исподлобья поглядывающего колючим взглядом на присутствующих.

— Пшэпрошу, пан следователь. — Старик приложил правую руку к груди. — Тут паны булы, то я по звычци… Домбровских Юзэф Стахович, родывся…

— Биографию не надо. — Медведев подошел к сидящим на табуретках. — Скажите, Домбровских, кого вы знаете из этих граждан?

— Того, — старик ткнул пальцем в сторону Балябы.

— Как его фамилия?

— Пшэпрошу, пан следователь, называли его уси пан Баляба, а як фамилия, не разумею трохи.

— При каких обстоятельствах вы встречались с Балябой?

— Прийшов о цэй, — Домбровских еще раз указал на Балябу. — Заставляв, щоб я був з нымы. Хотив пид хатою схрон вырыты.

— Вырыл?

— А як же! Прийшлы и вырылы!

— Вы им помогали?

— Боронь боже!

— Брэшэ вин, курва! — сорвалось у Балябы. — Показали мою фотографию, вот и опознал!

— Вчера у вас взяли отпечатки пальцев, гражданин Баляба, — строго перебил его Медведев. — А вот отпечатки пальцев, оставленные на оружии, спрятанном под домом стрелочника Домбровских.

Следователь положил на стол фотографии отпечатков.

— Познакомить вас с заключением дактилоскопической экспертизы?

— Не надо, — заорал Баляба, — плюваты я хотив на вашу пертизу!