Замкнутый круг - [15]

Вышли на крыльцо. Ченцов пригласил капитана в свою «эмку», хотелось поговорить по дороге о Боярчуке. Но Костерной службу знал твердо.

— Вместе нас и пришьют, коли на засаду напоремся, — извиняясь, напомнил он подполковнику прописную истину солдата. — Я впереди на своем грузовике поеду. Лейтенант Петров позади.

И, пожав плечами в ответ на ухмылку Ченцова, добавил:

— Как сами учили, Василий Васильевич!

* * *

Перед Сидором поставили раскрытый чемодан Боярчука, вытряхнули нехитрые пожитки из солдатского вещмешка: две банки с тушенкой, папиросы, фляжка, складной нож, вобла, алюминиевая кружка, пачка чая, завернутое в газету сало, чистые портянки да пара ношеного белья. В чемодане — парадная форма старшего лейтенанта Советской Армии, новые хромовые сапоги, два отреза добротного сукна, женский цветастый платок и бутылка водки под красной головкой.

— И это все? — Сидор обернулся к дверям землянки, где стоял возница Семен. Огромный синяк под глазом говорил, что с ним уже по-свойски «побеседовали» люди сотника.

— Все, — еле слышно пролепетал старик.

— Это барахло за четверых моих хлопцев? — Сидор со злостью швырнул на пол офицерский китель. — Петлю ему!

Двое бандеровцев подхватили сразу безвольно обмякшее тело старика и поволокли наружу.

— Зря погорячился, старик еще пригодился бы нам, — из темного угла землянки вышел высокий человек в форме офицера Советской Армии, но в мазепинке с трезубом на голове. — Никуда не денется от нас этот молокосос.

Он подошел к столу, одним ударом ладони по донышку вышиб из бутылки пробку, понюхал водку и вдруг, закинув голову, разом опорожнил бутылку. Сидор остолбенело глядел на него с минуту, потом передернулся весь, будто сам выпил водки, и, скрывая раздражение, тихо сказал:

— Кого казнить, кого щадить, то я сам знаю.

— Ну, понес!

— Молчать! — Сидор ударил ладонью по столу, но постарался взять себя в руки. — Я давно замечаю, что ты, Гроза, морду на сторону воротишь.

Гроза, казалось, мало прореагировал на сказанное в свой адрес. Он спокойно резал немецким тесаком боярчуковское сало и ел его с кончика ножа.

— Ты думаешь, вышел из-под контроля? — продолжал Сидор. — Смотри, не выйди из доверия!

— Зарекалась ворона дерьма не клевать, — с убийственным спокойствием отвечал Гроза. — Попробуй лучше сала!

— Мабуть, приказать вздернуть и тебя, так, на всякий случай? — сотник напряженно засмеялся, поедая глазами помощника.

— Можешь не дергаться, — икнув, отвечал тот. — На такого видного борца за вильну соборну Украину никто не покушается. — И вдруг рука его, занесенная с ножом над салом, застыла.

Сидор насторожился:

— Ты чего?

— Газетка! — удивленно проговорил Гроза.

— Какая газетка?

— Газетка Левки Макивчука, — Гроза вытащил из-под сала промасленный листок газеты «Зоря».

Если бы знал Боярчук, какую бесценную службу окажет ему смятый листок националистической газетенки, подобранный им в Польше на вокзале, когда, прощаясь с госпитальными друзьями, они закусывали на чемоданах. Присели, достали припасы, а подстелить нечего. Рядом поляки на узлах сидели. Они и протянули офицерам газету. «Для подстилки пойдет!», — глянув на заголовок, решили фронтовики. В ту газету и завернул потом недоеденное сало Борис.

— «„Зоря“. Вильна украиньска газета для украинцив», — прочитал Сидор. — Ну, и что такого?

— У советчика наша газета? Ты помнишь, как их за немецкие листовки к стенке ставили? Думаешь, у них что-то изменилось?

— Мог взять, чтобы завернуть продукты.

— Где взять? В киоске купить?

— И что мыслишь?

— Я не мыслю, — с оттенком некоторого высокомерия проговорил Гроза, — я анализирую. Сопоставь факты: газета — раз, от краснопогонников зачем-то сховался, когда те пожаловали к Пташеку, — два! Тебе это о чем-то говорит?

— Про это я и без тебя знаю, — отмахнулся Сидор, на самом деле немало уязвленный сообразительностью помощника. — Не молокосос это, как ты решил поначалу, а птица иного полета.

— Вот я пощупаю ту птичку, тогда узнаем…

— Нет, — резко оборвал его Сидор. — Твои болваны и так уже изрядно влипли. Я сам займусь этим делом. А ты берись за маслосырозавод. В постое скоро жрать нечего будет.

— Яволь! — Гроза дурашливо козырнул и вышел.

«Он становится особенно развязным, — думал Сидор, — когда в постое нет Прыща. Знает, сволочь, что одного слова СБ достаточно, чтобы перечеркнуть все его заслуги перед нашим движением. Да и кто знает Грозу в центральном проводе? Для высшего руководства УПА существую только я — Сидор. Остальные — мои люди!»

В организацию украинских националистов Сидор вступил еще до войны. И уже тогда слыл бесстрашным боевиком. Вместе с Василем Мизерным принимал участие в 1934 году в ликвидации министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого, после чего под фальшивой фамилией удрал через Данциг в фашистскую Германию. Там прошел специальную подготовку в диверсионно-штабных школах абвера.

В сентябре 1939 года вместе с фашистскими войсками вернулся в Польшу, участвовал в массовых репрессиях и расстрелах патриотов. Его преданность была вознаграждена, и в 1941 году Сидор назначается помощником военного коменданта уездной полиции в Карпатах.