Замкнутый круг - [15]

В редакцию приходили тонны стихов, особенно весной. Видимо, это было связано с демисезонным обострением шизофрении, но ему от этого объяснения не становилось легче, он не мог сказать, чтобы все они перестали писать, тратить время, а лучше бы шли на грядку, выращивали морковку — и вкусно, и полезно. Но, вечное но, Георгий Васильевич уважал своего старого товарища за то, что тот поднимался с рассветом и корпел над тетрадкой стихов, силясь сказать миру нечто самое сокровенное.

Размышления Георгия Васильевича прервала жена:

— Гоша, — позвала Мария Александровна, показывая на ряд лотков, выставленных около магазинов, — я хочу мороженого, и посмотри, какие милые шляпки.

Георгий Васильевич сжал ее руку в своей, посмотрел на роскошную выставку модных летних шляпок около магазина, думая, что на мороженое он денег найдет, но о шляпке пусть не мечтает, редакционные дела не позволяют надеяться на шляпку. Было время, когда он баловал жену и цветами, поздравляя с буднями, как с праздником, радовался и часто ловил себя на том, что эти подарки приносят больше удовольствия ему, чем ей. Было время, когда он мог себе позволить быть расточительным, но то время высокой зарплаты и легкомысленных поступков прошло.

— Маша, нехорошо перебивать человека, — ответил он.

Новое же время родило новых коммерсантов, теперь покупатели не бегали за продавцами, а напротив, продавцы выносили свои товары на тротуар — только покупай. За стеклянными столиками блистали юные смазливые создания в фирменных приталенных халатиках, всегда с улыбкой и готовностью что–нибудь продать. Как это было непохоже на тех совдеповских теток–продавщиц, нависших над весами своим тяжелым бюстом.

Георгий Васильевич задумчиво вздохнул и обратился к Казакову:

— На неделе у нас намечено заседание редколлегии, мы обязательно обсудим вашу подборку стихов.

— Это будет совершенно замечательно! — подхватил Казаков. — Вы думаете, почему я так жажду публикаций? Я вам скажу: хочу помереть с чистой совестью перед теми, кого уже нет, и кто вживе, но говорил обо мне добрые слова.

Георгию Васильевичу это признание Казакова не показалось откровенным, оно вызывало только жалость к автору, но, в конце концов, не так важно, по какой причине Казаков хотел публиковаться.

И опять перебила Мария Александровна:

— Гоша, вы пока разговариваете, я примерю шляпку.

— На кой она тебе, Маша?

— Да я не буду покупать, но примерить–то можно?

— Зачем примерять, — возмутился Георгий Васильевич, — если мы все равно не купим? Что за прихоть? — он повернулся к Казакову. — Извините нас.

Георгий Васильевич вдруг поймал себя на том, что злится теперь не на Марию, а на себя, и не потому, что зарплата не позволяет купить жене модную шляпку, а потому, что он потерял способность дарить ей, любимой женщине, красивые безделушки и совершать безумные поступки. Новое время не пощадило его, он научился быть рациональным, расчетливым, даже прагматичным.

— Продолжайте, — буркнул Георгий Васильевич своему товарищу.

Но продолжить Казакову не дали. Перед Марией Александровной вырос молодой человек в черном щегольском костюме с яркой вышивкой на грудном кармане — «Салон модных шляпок», в руках он держал белую прозрачную шляпку.

— Мадам! Обратите внимание, это именно то, что сделает вас еще более элегантной. Только что из Парижа.

— Прелесть, — согласилась Мария Александровна, ее глаза радостно заблестели.

— Извините, молодой человек, нам не нужна шляпка, — Георгий Васильевич взял Марию Александровну за руку и попытался обойти продавца. Но не тут–то было. Продавец оказался шустрым и уверенным.

— Мадам, эта шляпка сделает вас еще прекраснее. К зеркалу, мадам! За погляд денег не берем.

Георгий Васильевич вновь, но уже более решительно, попытался обойти молодого нахала. Продавец поймал локоть Марии Александровны и только теперь будто впервые увидел Георгия Васильевича.

— Дедок, ты что, не видишь, я с дамой разговариваю, — в тоне продавца уже не было любезности, он смотрел на Георгия Васильевича пристальным и холодным взглядом.

Георгий Васильевич всегда отличался сдержанным характером. И мало кто знал, что в этом внешне мягком человеке хоронится очень решительная натура. Все чувства вдруг объединились в одну злобу: на себя, на стихотворца Казакова, на продавца, схватившего за руку его жену. Георгий Васильевич забыл про возраст, про инфаркт, про боль в пояснице, извернулся и врезал сопляку в нос. Шляпка взвилась, пролетела круг и легким бесшумным бумерангом упала к ногам продавца, как раз в тот момент, когда из его раненого носа закапала кровь. Темно–красные пятна обезобразили кокетливый головной убор и напомнили, что жизнь это все–таки жестокая реальность.

Двое охранников, в камуфляжной форме, с наручниками, притороченными к поясу, и с дубинками в руках, уже бежали к месту схватки. Охранники — народ решительный, работали споро. Досталось и Георгию Васильевичу, и незадачливому стихотворцу Казакову — их повалили наземь и сковали руки.

— Что вы делаете! — кричала возмущенная Мария Александровна. — Что же вы делаете! Они пожилые люди, и за что?! — Мария Александровна наскочила на охранников. — Вы знаете, кого вы ударили? Вы почетного гражданина города ударили — Потапова Георгия Васильевича! — и она перечислила несколько званий и титулов своего заслуженного мужа.