Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970 - [24]

* * *

Я должен жить в комнате с балконом. Сегодня я понял, что рождён для «созерцания с балкона». Если бы в Москве у меня был балкон, я был бы «великим русским созерцателем». Днём я сижу на балконе голый и чёркаю в тетради: воображаю, что я — писатель…

* * *

Чешское женское имя: Гадинка.

* * *

На пароходе. Девочка кричит: «Папа, папа, смотри! Глистер!..»

* * *

Дождик: мелкий частик. Но без томата.

* * *

Чебуреки — кавказская народность. Живут в саклях. Женщины — дивные красавицы. Русских не любят, режут.

* * *

— Он поехал в Кисловодск и утонул в нарзанном источнике. И это называется «на воды поехал»! Но кто знал, кто мог предположить, что всё так печально кончится?!..

(Подслушал на пляже в Гурзуфе)

* * *

К вечеру в бухту Гурзуфа приходят рыбацкие сейнеры. Рыбаки съезжают на берег и пьют водку до полного изнеможения. Ночью хриплыми голосами требуют лодку. Истошный вопль: «Аскарида!» Какое красивое и тревожное слово! Но почему «Аскарида?» Аскариды — черви-паразиты. Что это — прозвище? Или оскорбление? А может быть, название сейнера? И откуда им вообще известно об аскаридах? Воистину, земля полна тайн!

* * *

«Толстый немец, который написал много книг». Оказывается, Бальзак!

* * *

Игривая рассеянная дама на пляже, увидев мою пижаму:

— А это чья пижама? Кто-нибудь утонул?

Увидев в море поплавок от моей маски:

— А это что? У него лампочка на голове?

* * *

У Воронцовского дворца в Алупке все родители почему-то стремятся посадить своих чад на каменных львов. Что движет ими в этот момент?

* * *

«Одессизмы»:

— Детей! Идите кушать яиц!.. Закройте двери нах кухню, чтобы кошка не знала, где их иметь…

— Детей! Не скрипите диван! Проснёте папу!

Обросший щетиной жлоб в кепке висит на подножке трамвая. Кондукторша орёт на весь вагон:

— Гад вонючий! Ты долго будешь не брать билет?!

— Что? За висеть?!!

* * *

Украина. Мимо проносятся стаи колодезных журавлей.

* * *

«Норка меняет кожу». Хорошо для газетного заголовка. Вывести такую породу норок, которые линяли бы, как змеи, а потом снова обрастали бы шкуркой.

* * *

Кошка с хорошей фигурой.

* * *

Рано лёг. Снилось Бельгийское Конго.

* * *

Если, как говорят, богатство и бедность безграничны, то бедность всё же «безграничнее».

* * *

Жизнь убил на межпланетные путешествия, ничего не знал больше. Полетел! Мчится со скоростью света сквозь кометные хвосты, сквозь метеорные рои, мчится долгие годы и находит, наконец, разумную цивилизацию. Прилетает, а у них абсолютно всё так же, как на Земле, достигли точно такого же уровня: кино, телевидение, пиво, босоножки, газеты. Увидел папиросы «Казбек» и понял: всё кончено!

* * *

Читая, Благов ощупывает осторожными движениями свою голову: не торчат ли где волосики.

* * *

К вечеру понял: терпеть больше не могу. И непонятно даже, где он болит, где-то в глубинах рта. (Кстати, неплохое название для мемуаров дантиста: «В глубинах рта».) Хотелось медленно ползать по комнате и ломать, бить и колотить всё, что попадается под руку. Схватил пачку денег («Да! Я беру все деньги! Или мои страдания дешевле этих бумажек?!») и, опалив взглядом виновато-предупредительные лица матери и жены, ринулся на улицу.

— Поликлиника закрылась час тому назад, — сказала дежурная баба-яга, но дала адрес платной поликлиники.

В платной орудовали маляры, кончали ремонт, приглашали зайти денёчка через два-три.

Хотелось избить их кистями, но сдержался и поехал в больницу, где, судя по объявлению, «врачи принимают круглые сутки». Там выяснил, что все дантисты мобилизованы фестивальным комитетом. Тут я вспомнил, что в одном доме, где живут мои знакомые, я видел вывеску врача-частника. Но вывески не было. Я зашел к знакомым, чтобы уточнить номер квартиры дантиста. Оказывается, частник давно уже переехал. Но в квартире знакомых обнаружился гость, который принял на себя все мои заботы. Он сообщил, что его сестра замужем за человеком, тётка которого замужем за Готлибом.

— Вы знаете Готлиба?

— Допустим, я не знаю Готлиба! — сказал я с несвойственной мне заносчивостью.

Отнеся мой тон за счёт общего износа нервной системы, гость рассказал, что Готлиб — маг и чародей, звезда стоматологии, божий бич кариеса, дерзновенный конструктор мостов и коронок и личный врач одного знаменитого певца, «который, как Вы сами понимаете, не каждого пустит к себе в рот».

Двери квартиры Готлиба нам даже не открыли: «Он в Риге», — прошипело изнутри.

Я уже совсем было поддался искушению нанести визит венерологу, чьи неброские вывесочки то и дело возникали на моём пути, но тут вспомнил: Алик Сташевский! Мы вместе кончали школу, он учился в стоматологическом и наследовал частный кабинет отца рядом с цирком на Цветном бульваре.

— Вы — его школьный товарищ? А как ваша фамилия? Вы давно в Москве?

Я едва сумел пробиться сквозь частокол этих вопросов, чтобы узнать, что Алик отдыхает в Мисхоре. Но зато фамилию мою записали в красную, одетую в сафьян, книгу и просили непременно заходить ещё.

По дороге домой я читал все вывески. Я нашёл: детскую библиотеку, ЗАГС, президиум коллегии адвокатов, завод авторучек № 1, Министерство автомобильной промышленности, шесть «плиссе-гофре» и областную радиоремконтору. От всего этого стало даже весело, и вдруг я почувствовал, что боль утихла. Чудо свершилось! Всё само собой прошло, хотя так и не бывает!