Заметки провинциального доктора - [3]

Одно только перечисление моих обязательных дел заняло у меня две минуты. Это если я не смотрю анализы, рентгенограммы, прочее.

Как умудряются терапевты за это же время разобраться с кардиологическими больными, пересмотреть груду старых и новых кардиограмм, из десятков лекарств, которые больной принимал за последнее время, выбрать те, которые следует принимать и далее — это для меня загадка. Хирурги же, умудряющиеся за шесть минут сделать амбулаторную операцию или поставить сложный диагноз, представляются мне волшебниками.

Значит, одна причина гонки — время, отпущенное министерством на прием одного больного. А вот и вторая причина.

Много поколений врачей должно было смениться, чтоб, наконец, выковался тот тип современного врача, который мы имеем. Это тип врача вечно спешащего, загнанного в цейтнот, прихватывающего в совместительстве все, что можно прихватить, невысыпающегося, утомленного, не успевающего да и не желающего читать медицинские новинки.

Вот передо мной длинный список всех отраслей народного хозяйства, и медики по среднемесячной зарплате прочно удерживают одно из последних мест.

Когда я впервые сел на прием, мне платили 90 рублей. Несколько раз за последние двадцать лет зарплата повышалась. Сейчас участковый терапевт, как и врач «Скорой помощи» получает 135 рублей. Да, но жизнь за эти годы не стояла на месте, она раза в два подорожала. Начальная ставка медсестры сейчас 80 рублей. Фельдшер «Скорой помощи» получает побольше — 95 рублей. Чистыми, после высчетов, остается 82 рубля. Интересно, может молодая женщина, исходя из цен на товары, прожить на такую зарплату? Если она не замужем или не помогают родители.

Несколько лет назад санитара нашего морга судили — он вымогал деньги у родственников умерших. Судили его в нашем красном уголке. Все клокотали от негодования — опозорил, стервец, нашу профессию. Тут адвокат повела знакомые такие речи, мол, если государство здоровому мужчине (а он здоровый парень, иначе не смог бы ворочать трупы), у которого жена и двое детей, за такую малотворческую работу платит 80 рублей, оно тем самым говорит человеку — соображай, кумекай. Вот он и соображает, кумекает.

И возмущение, надо сказать, после такой речи поутихло, все понимали, что выдавая ежемесячно на руки 82 рубля фельдшеру и 115 доктору, государство тоже говорит — соображай, кумекай.

Да, но в нашем деле много не насоображаешь. Напомню, я пишу только о той медицине, что знаю — о провинциальной. Что происходит в крупных клиниках, и какие деньги там берут за операции, и что сестры просят за укол, а санитарки за чистое полотенце — этого я не знаю, только слышал, хотя и много слышал, конечно. Возможно, где-то торгуют больничными листами и отказываются оперировать бесплатно даже на самом низком уровне, в наших местах массового распространения это покуда не получило.

И вообще должен сказать, что почти четверть века отработал в хорошей больнице, которая считается одной из лучших в области. Которая, к примеру, входит в 35 процентов тех райбольниц страны, где есть горячая вода и канализация.

Да, государство говорит — соображай, и соображение медика устремляется в одну сторону — в сторону совместительства.

Вот! У тебя полторы ставки и теперь ты типичный медик. До совместительства ты был исключением из правил, везунчиком.

А что это такое полторы ставки? На «скорой» это десять суток. То есть ты сутки работаешь, сутки приходишь в сознание и сутки нормально живешь со сравнительно проснувшейся головой.

Хирурги полторы ставки набирают дежурствами — ночными, заметим. Участковые терапевты обслуживают два участка — свой и чужой (там или вызовы, или прием).

Это к вопросу, почему врач торопится, не шибко вникает в подробности наших жалоб, почему он загнан.

Как-то появились результаты исследований, сколько времени необходимо организму, чтоб восстановиться после суточного дежурства. Исследователи были западные, и потому они имели в виду, что человек не по магазинам будет ходить, или стирку затеет, или встанет у плиты, а так это выедет на дачу, или же на яхте покатается. Глядите, сказал я городскому начальнику, французы уверяют, что не то пять, не то семь дней надо восстанавливаться. Французы — слабаки, был ответ, они лягушек кушают.

У нас все проще. У нас хирург — не француз и не слабак, он лягушек не кушает, он после ночного дежурства продолжает работать в отделении — у него обход или плановая операция.

Помню, разговорились со знакомым нейрохирургом — всю жизнь он, разумеется, работает на полторы ставки. Как все офонарело, сказал он, я люблю хирургию, мне интересно сделать что-то новое и сделать профессионально, но где мера, я за отпуск не успеваю раздышаться, я не успеваю читать книги, и голова всю жизнь несвежая.

Это мне было понятно. За долгие годы в больнице я привык, что голова у меня свежая только в первые три-четыре месяца после отпуска, а потом ты медленно вплываешь в какое-то оглушение, голова чем-то залита, и это мешает подумать хоть о чем-то постороннем, что не относится к сиюминутной обстановке.

И я сказал нейрохирургу, мы бедные и несчастные, а плати тебе четыреста рублей, ты был бы счастлив?