Замечания на книгу Мельникова "Блуждающее богословие" - [10]

VIII.

Однако не стыдится сам г. Мельников и продолжает и далее подобные обвинения на богословие церкви и все смелее и смелее. Теперь оказывается уже, что „вероучители православные до сих пор не имеют надлежащего понятия даже об истинной Христовой Церкви и свойствах ее" (стр. 66). Взгляните-ка в программу вопросов, подлежавших обсуждению бывшего в Киеве миссионерского съезда", иронизирует Мельников, там мы находим, между прочим, такие вопросы: „По старообрядческому расколу: 1) понятие об истинной Христовой Церкви и времени ее основания в ее полноте и жизненности (проверить старый вопрос) и 2) в каком смысле понимать „церковь" в выражении „аще и церковь преслушает". Не странно ли такие вопросы видеть в программе всероссийского миссионерского съезда. Им место в учебниках низших школ... „хороши вероучители, нечего сказать" и т.д. следуют издевательства (стр. 66). Конечно, на подобные аргументы, все по своему искажающего и все знающего обвинителя можно отвечать только подобным же издевательством над начетчискою самоуверенностью, но это в нашу задачу не входит. Частнее же Мельников иллюстрирует свое положение такими примерами: „Во 1-х, говорит, академические богословы по латински делят церковь на учащую и учимую, причем роль последней заключается будто бы в безусловно рабском подчинении Церкви учащей, которая одна только признается хранительницей Божественной истины и непогрешимой в делах веры", но сам же себя тотчас и опровергает, приводя ряд протестов со стороны архипастырей и пасомых (Светлова, Хомякова, еп. Евдокима, Феофана и др.), против разобщения правящей церкви от подчиненной и против порабощения пасомых господству иерархии. Как же эти протесты были бы возможны в церкви латинского строя, где обер-прокурор Синода, подобно папе, есть якобы непогрешимая деспотическая глава?! Ясное дело, что факты некоторого злоупотребления властью со стороны частных обер-прокуроров и иерархических лиц нельзя возводить в степень выражения общего учения церкви: что же касается разделения членов церкви на учащих и учимых, на управляющих и управляемых, то не то же ли мы читаем в Б. Катехизисе: „правление церкви своея предал есть не единому, но многим (л. 123), собрание верных пребывает под правлением совершенных святых от него поставленных" (121), особно наставницы церковнии и строители нарицаются церковь, яко же рече Господь, „аще же преслушает церковь, буди ти яко язычник и мытарь", проповедати и учити всем апостолам завещано, и не токмо апостолам, но и иным проповедникам евангелия, видили" от Бога многи пастыри церкви даны" (130) церкви св. единомыслие состоится в чести и почитании святителей и пресвитеров (л. 121) и в Малом Катехизисе так же сказано, что „собрание верных находится в повиновении подобающем" (л. 24).

Во 2-х, говорит Мельников, богословы православной церкви (Чиннов, Потехин, Гладкий), вслед за осуждаемым ими когда-то Швецовым, учат, что Церковь Божию составляют „вкупе правовернии и кривовернии", „еретики и православные" и в царство небесное по их учении войдут и раскольники и язычники". Пусть так, но что же отсюда следует, единственно то, что если можно укорять богословов Правосл. Церкви, то должно это делать и в отношении богословов аввакумовской церкви. Однако должно и здесь оговориться, что сущность мысли Потехина о таком составе церкви не приняло и само Миссионерское Обозрение, как сознается сам Мельников (стр. 67). Слова же Чиннова даже и в выдержке Мельникова (стр. 64) абсолютно ничего Швецовского не содержат, при том же оно выражает далеко не Швецовское учение: „только тот говорит он, кто смотрит на предмет веры не очами разума, рационалистически, как сектант, а внутренним проникновением в существо догмата мистически, очами веры, только тот может признать, что единая Хр. Церковь, действительно, существует" и т. д. (стр. 56). Чиннов пишет, что благодать может действовать среди „еретиков только постольку, поскольку они еще не чужды, не порвали окончательно своей связи с Церковью, единственною хранительницею благодати"... Гладкий же о возможности спасения для язычников сказал немного более чем апостол Павел в послании к Римлянам (2 гл. 15―16 стр.), да и то напечатавший их журнал „Вера и Разум" сделал примечание, что „мысли Гладкого недостаточно доказаны" (60 стр. „Блуждающее богословие").

Дальнейшие пункты 3, 4, 5, 6 и 7 Мельниковских обвинений этой [2] главы уже без всяких поименных указаний ― огульно укоряют богословов православной Церкви в том, что они не имеют будто бы определенного понятия о том, в чем заключается святость Церкви, апостольство и соборность, откуда берет начало Церковь и возможен ли вселенский собор. Но такое огульное обвинение едва ли уместно опровергать: нельзя же в самом деле поручиться за всех писателей, которых Мельников обычно, как мы до сего видели, не особенно разборчиво причисляет к лику вероучителей церковных, выбирая их нужные ему строки даже из газет и журналов. Конечно, всегда желательны осторожность и точность в выяснении свойств и понятий о Церкви, и вообще догматических истин и если у кого их недостает, защищать их не следует. Но с другой стороны такие понятия, как святость, соборность и апостольство Церкви в свой объем включают ни по одному признаку, а по несколько; например, святость церкви состоит и в том, что она освящается Духом Св. чрез таинства и в том, что она есть общество избранных [άγιος ― святой избранный], и в том, что в ней есть общение святых (Б. К. 119 л.); соборность заключается и в том, что учение церкви утверждено на соборах и что в церковь входит собрание верующих со всей земли всех наций, мест и проч., наличность подобных понятий, соподчиненных более общему главному, вовсе не говорит о разногласиях в определении данного термина, если бы кто из богословов обратил внимание на одну составную часть общего, а другой на другую. Α Мельников, именно в этом и видит разногласие богословов. Напомним всеведущему старообрядческому богослову, что и в книгах богословов его лагеря не единый и точно формулированный ответ дается на подобные вопросы; сравн. хотя бы Большой и Малый Катехизисы в главе „о Церкви Божии" (л. 118―121 и л. 23―25); или Швецова „Оправдание старообрядствующей церкви" в ответ на вопрос: „что значит, еже мы исповедуемся веровать во едину, святую, соборную и апостольскую церковь" (стр. 84―100, изд. 1887 г. Яссы). Наконец, когда получила свое начало Церковь, на Голгофе ли, в момент искупления, или в день сошествия Св. Духа, или еще в какой момент, едва ли уместно с точностью утверждать, ибо этот момент с точностью в слове Б. не обозначен, и так как Мельниковым авторы и цитаты таких или иных утверждений не приведены, то на разборе этих обвинений нет нужды и останавливаться. Да и какую вину такое или иное утверждение имело бы, если бы оно и принадлежало в действительности какому-либо миссионеру? Не виним же мы „владыку Арсения" Швецова, что по его учению церковь то „создана на кресте", то прежде всея твари, то, наконец, церковь „будет создана во второе пришествие" (см. его вышеупомянутое сочинение в той же главе, стр. 106―109); или Павла Великодворского, который учил, что Дух Святой в день Пятидесятницы рукоположил апостолов быть учителями поднебесной и подал им благодать хиротонии (Ивановск. Рук-во по истор. и облич. раскола II, 98), а другие расколоучители, ― что уже ранее воскресения апостолы были епископами (Усов).