Замарайка - [77]
Не мог Тепка смотреть на нож. Он должен был его выиграть. Так и рассчитывал. Обозлился он на Саварку и сказал:
— Давай проваливай! Солнце загораживаешь! Парты будут долго сохнуть!
Но Саварка не обратил внимания на предупреждение. Стал открывать лезвия. Дошла очередь и до острого шила. Он старательно провертел в обструганной палке дырку.
— Уходи, а то влеплю! — пригрозил Тепка.
— А ты шалабан хочешь? — спросил Саварка, напоминая Тепке, что он проиграл оленьи гонки. На правах победителя щелкнул он тогда Тепку по лбу.
Тепка покраснел. Угрюмо засопел.
— Хочешь красить? Я тебе кисть дам, — сказал Тепка. — Я не жадный. Дашь мне потом пострелять из ружья?
— Ружье не дам! — Саварка поднялся. Посмотрел за пролетевшей над интернатом гагарой. — Табунятся утки. Пойду постреляю.
Тепка бросил красить. С завистью посмотрел на Саварку. Пойдет он охотиться и будет стрелять сколько захочет.
Саварка медленно уходил от интерната. Нет с ним отца и матери. Нет сестер — Мирнэ и Окси. Некому ему излить свое горе и все рассказать. Пожаловаться на учительницу — Ларису Ивановну. Плохая она. Совсем плохая! Не разрешила ему красить парты. А он хороший охотник, хороший ясовей! Покрасил бы все парты не хуже Тепки! Он сумел бы, научился!
Мальчик остановился около камышей. Стал караулить уток. Скоро он забыл о своей обиде, об учительнице и Тепке.
Но утки не летели. Саварка сидел и злился. Нет с ним черноухой лайки. Таря давно бы вспугнул уток. Без собаки нет настоящей охоты!
В камышах зашлепал большой и тяжелый зверь. Саварка изготовился и стал ждать.
Из-за рыжих метелок камыша вылетела пара уток. Раздался глухой выстрел. Саварка удивленно оглянулся и тоже выстрелил.
Красавец селезень, расцвеченный зелеными и серыми перьями, перевернулся и упал в траву.
Ломая камыш, вышел молодой парень в высоких резиновых сапогах. Лицо у него было закрыто черной сеткой от комаров.
— Я промазал! — сказал парень и поднял сетку, открывая вспотевшее лицо, веснушчатый нос.
— Худая охота! — согласился Саварка. — Ничего не убил?
— Нет.
Саварка, хлопая тобоками по воде, двинулся по краю болота. В траве нашел сбитого красавца селезня.
— Держи! — Он удивленно разглядывал парня. Волосы у него курчавились и были похожи на белые стружки; глаза голубые, как маленькие озера.
— Ты убил. Твой селезень.
— Тарем, тарем! — согласился Саварка. — Болот много. Утки много. Я еще буду стрелять!
— Ладно, возьму утку. Мне на вахту скоро заступать. Я с парохода «Амур». Ты понял?
— Тарем, тарем!
— Завтра днем буду свободен. Приходи, пойдем вместе на охоту. Федором меня зовут. — Парень протянул Саварке руку. — Ну, прощай. Ты приходи. Спросишь меня. Фамилия — Секунда! Не забудешь: не Минута я и не Час, а Секунда. Федор Секунда!
На другой день Саварка не стал дожидаться дня. Пришел на реку утром, после завтрака. Уселся на берегу. Посмотрел на большую черную трубу парохода. Пусть она молчит и не пугает!
Не заметил мальчик, откуда появился Федор Секунда.
— Пришел? — удивился он. — Я днем освобожусь. Ты понял?
— Тарем, тарем!
— Что мне с тобой делать? Я на вахте. После обеда пойдем охотиться. Хочешь пароход посмотреть?
Саварка не успел отказаться. Федор подхватил его на руки и опустил в лодку.
Саварка со страхом ступил на палубу. Она дрожала, как больной олешек. Он схватился за поручень.
— Ты не бойся.
— Тарем, тарем!
Но Саварка скоро освоился на пароходе. Страх прошел. Он осмотрелся. Посреди палубы стояла высокая черная труба. За ней большой чум с окнами. В чуме круглое колесо.
— Это штурвал, — сказал Федор. — Поворот налево. — Завертел колесо. — Поворот направо.
— Оккел, — сообразил Саварка. — Туда-сюда дергать!
— Понял ты. Штурвал — вожжи парохода, руль дергают туда-сюда. Направо и налево. А здесь машина. — Парень открыл стеклянный люк.
На Саварку дыхнуло горячим маслом, как от плиты в столовой. Он увидел страшную машину.
— Два дизеля стоят. Пятьсот сил! Ты понимаешь? Один олешек — сила. Два олешка — две силы. А у нас пятьсот сил. Ты считать умеешь?
Саварка отрицательно покачал головой.
Федор Секунда задумался.
— Отец гоняет много олешек?
— Беда сколько! — Саварка улыбнулся, припомнив большое стадо оленей. Он вспомнил, как с отцом считал олешек. Показал одну руку с растопыренными пальцами, потом вторую. — Десять! Десять!
— Взять стадо твоего отца, — объяснял Федор, — прибавить к нему еще одно стадо, и будет пятьсот олешек! Пятьсот сил!
Саварка удивленно посмотрел на Федора. Еще раз глянул в машинное отделение. За целый день не соберешь столько аргишей — упряжек! Ну и белый пароход! Он стал относиться к нему с большим уважением. Какой он сильный! Сильнее всех олешек в колхозных стадах!
— Приборка у нас сегодня! — сказал Федор Секунда и показал на банку с краской. — Хочешь мне помогать?
Мальчик обрадовался. С хорошим человеком он познакомился. Федор верит ему, не считает маленьким. Не то что учительница и Тепка-хвастун!
Саварка храбро макнул кисть в банку. Так делала мама, когда доставала из котла оленье мясо. Вытащил кисть. Пока донес ее до маленькой белой трубы, широкой, как резиновый сапог, краска прочертила длинную дорожку. Не знал он, как надо красить. Стал давить на кисть. Краска поползла по трубе, а он не знал, что ему делать. Надавил еще сильнее. Снова обмакнул кисть, но труба оставалась грязной.
