Замарайка - [20]

— Не обманул! — засмеялась Нярвей, снова заряжая стальную скобу. — А выстрелов я пока не слышу.

— И я не слышу! — вслед за подругой засмеялась Учкалы, радуясь первой добытой птице.

Нярвей снова с особым старанием пригладила растрепанные перья на петушке. Поставила, укрепила палочками.

Не один раз после этого девочки прибегали к высокому бугру и доставали из капкана убитых петушков.

Из тумана выглянуло солнце, стало припекать.

Подруги переглянулись. Пора отправляться в школу. Мария Ивановна не любила, когда ученики опаздывали на урок. Но девочкам жалко было бросать такую удачную охоту.

Неожиданно Учкалы дернула Нярвей за рукав расшитой узорами паницы и, понизив голос до шепота, сказала, показывая вытянутой рукой на соседний бугор:

— Смотри скорей!

Приглядевшись, девочка увидела настороженную узкую мордочку маленького лисенка, черные стоячие ушки.

— Черный! — удивилась Нярвей. — Наверное, он убежал со зверофермы. — Она размахнулась и бросила лисенку теплого петушка с толстыми красными надбровьями.

Глава 11 Самый несчастный день

Замарайка инстинктивно прижался к земле, когда заметил, что девочка в расшитой панице замахнулась. Еще в рубленом домике он убедился, что руки женщин бывали разными: добрыми — гладили по спине или чесали за ушами; тяжелыми — больно шлепали; сильными — хватали за шиворот и трясли, когда он не в меру шалил или обижал других щенков.

Руки женщин-звероводов доставали всюду. От них нельзя было спрятаться в угол, забиться за печку или нырнуть под лавку.

Зря он обрадовался появлению двух девочек в толстых меховых одеждах среди бугров. Принял за своих знакомых звероводов. Он случайно наткнулся на их следы около озера. Сразу забыл о всех делах, поймав запах вареного мяса, горьковатого дыма костров, которыми пахли их тобоки, паницы — вся одежда.

Пока девочки не успели его хорошо разглядеть, надо было скорей убегать. Но он не знал, не увязалась ли за ними в тундру собака. Если она в тундре, то сразу отыщет его следы и будет гонять! До сих пор он еще не забыл черную собаку с белой грудью. Только чудом ему удалось спастись от ее страшных клыков.

Сейчас бы ему ни за что не оторваться от черной злой собаки. Тундра изменилась. Редко встретишь снежные поляны с крепким настом. Снег остался еще по низинам да в расщелинах между камнями.

После половодья и проливных дождей тундра раскисла. Мох напитался водой. Грязно. По ручьям и протокам шла высокая вода.

Замарайка прижался к пружинящим сучьям стелющихся березок и с беспокойством оглядывался по сторонам. Уши его насторожились, затвердели. Он старался не пропустить ни звука, ни шороха, ни всплеска воды.

— Лисенок, смотри, Нярвей!

— Надо поймать.

Крик девочки напугал Замарайку. Вдруг повторится, как и в тот далекий день, когда на голос мальчика явилась черная собака с белой грудью? И сейчас она могла каждую минуту выскочить из-за бугра и броситься за ним.

Лисенок не стал дожидаться ее появления. Прыгнул в сторону и помчался, прижав голову к плечу, чтобы не выпускать девочек из виду.

Немного отбежав, лисенок остановился. Пригнул голову к земле и прислушался. За ним никто не гнался. Замарайка успокоился и обрадовался. Теперь он бежал прямо, не выписывая замысловатые восьмерки. Задние лапы точно попадали в отпечатки передних.

Перед самым носом лисенка испуганно вспорхнула птица, сильно хлопая крыльями. Замарайка рванулся было, чтобы проверить, нет ли в траве гнезда с птицами, но вовремя удержался: нельзя охотиться, пока не успел далеко убежать от девочек.

Ветер то и дело доносил до него возбужденные голоса подруг. Они пугали Замарайку и злили. Вместо того чтобы отдыхать, он снова должен был мерить тундру.

Наконец лисенок позволил себе немного отдохнуть. Как всегда, беспокойно огляделся по сторонам. Убедившись, что он в безопасности, растянулся на стелющихся березках. Маленькая веточка с листочками прикрыла голову. Но он знал, что веточка не могла спрятать его от постоянных врагов. А их у него было много: черная собака с белой грудью, глазастая сова, крачки.

С высокого бугра Замарайке далеко видно. Впереди по всей неоглядной тундре подымались бугры. С правой стороны синей рябью блестели озера.

Лисенок остался доволен своим выбором. Место хорошее. И лег он правильно: ветер дул сильно, порывами и прямо на него. Каждую минуту прилетало много разных запахов. Одни были рядом, стойкие, крепкие, другие издалека — чуть-чуть различимые в этой сырости.

Ветер, как всегда, рассказал Замарайке много: на озерах прятались утки, где-то далеко-далеко сидели в траве гуси. Но утки и гуси не выдавали себя голосами, таились.

Тундра молчала. Пропали и голоса девочек. Не слышно и собачьего лая.

Замарайка успокоился и закрыл глаза. Быстро заснул. Но на этот раз он не видел никаких снов. Пробудился от голода. Трудно было поверить, что еще недавно он отказывался от пищи, затевал игру с пеструшками. Подбрасывал мышей лапами кверху, а потом отпускал. Сейчас пеструшек надо искать. Они прятались по норам. Лисенку приходилось обнюхивать кочки, разрывать мерзлую землю. Он раскапывал норы и ломал когти. Почему дни так не похожи один на другой? В одни — слишком много мяса, а другие выдаются голодными. Сегодня ему тоже приходится голодать!