Залпы с берега - [77]

И мы с интересом слушали, какой изнурительной была работа на крупнокалиберных крепостных батареях, где в давние времена все механизмы заряжания и наведения приводились в движение вручную; и какими чопорными, отягощенными многими условностями были отношения в офицерской среде. А мысли наши то и дело обращались вперед, в завтрашний день: «Теперь-то, после этой проверки, скоро начнется...»

Началось!

 13 января. К вечеру на форту получили боевой приказ. Были в нем такие строки:

«Береговым батареям крупного калибра:

— ударами но узлам коммуникаций и последующим ведением методического огня нарушить управление и связь, воспрепятствовать маневру противника в районах Гостилицы, Дятлицы;

— подавить артиллерийские батареи противника на левом крыле наступающей армии. Вести борьбу с вновь обнаруженными и ожившими батареями в период обеспечения атаки и боя в глубине обороны противника;

— быть готовыми к отражению контратак в направлениях Ораниенбаума, Томузи и к постановке плановых огней;

— быть готовыми к ведению контрбатарейной борьбы с владимирско-настоловской группировкой; расход боеприпасов и порядок ведения огня — согласно плановой таблице.

К выполнению боевой задачи приступить утром 14 января через два часа после получения сигнала «Мастика».

Майор Коптев на коротком совещании объявил приказ офицерам.

— Форт будет обеспечивать прорыв неприятельской обороны, который вторая ударная армия осуществит на гостилицком направлении, на фронте шириной десять с половиной километров, — сказал он. — Приступайте к непосредственной подготовке. Боевой приказ доведете до личного состава после того, как получите сигнал «Мастика». А пока можете говорить о содержании задачи лишь в общих чертах.

Мы быстро разошлись по батареям. Остаток дня обещал быть напряженным.

Собрав офицеров, я рассказал им о значении завтрашнего боя и о роли нашей батареи в нем. Потом, с этой же целью, я собрал и сержантов. После этого все принялись за работу по окончательному приготовлению батареи к бою.

Мне очень хотелось поспеть везде и самому все проконтролировать. Десятки телефонных звонков настигали меня то в башнях, то в погребах, то на силовой станции или на командном пункте. Звонили и из штаба форта, и из штаба сектора офицеры-специалисты. Спрашивали о нашей готовности, каждый по своему направлению, напоминали о необходимости произвести различные проверки, выполнить те или иные подготовительные действия. Это, признаться, сильно нервировало. И так каждый из нас знал, что ему надо делать. А если кто-нибудь и мог что-то упустить из виду, то и это предусматривалось: на звенья, где находились не очень опытные люди, обращалось особое внимание.

Дольше всего я задержался в центральном посту. Там командовал лейтенант Сергей Овсейчик, лишь недавно прибывший на батарею из училища. Но вскоре я убедился, что у него дела в полном порядке. Ведь помощниками у молодого офицера были такие мастера, как старшина Покидалов и сержант Белоусов. Они-то превосходно знали, как надо приготовиться к ответственнейшей стрельбе. И отношения с лейтенантом, как я убедился, у них установились деловые, правильные. Когда дело касалось практических приемов подготовки, тот вполне полагался на них.

Я хорошо представлял, что такая же сосредоточенная, неустанная работа идет сейчас на всех батареях. Да и не только на батареях — в любом подразделении форта. Проверка готовности проводилась и на льду, сковавшем уже Финский залив. Сухопутную оборону там держали пулеметная рота и хозяйственная команда — они несли службу боевого охранения, выставляли дозоры и секреты. И сейчас, когда мы готовились наступать, нельзя было забывать, что на северном берегу сидит противник, от которого всего можно ожидать. Поэтому служба на льду с этого дня была усилена теми, кому не предстояло принять непосредственного участия в стрельбах.

В 21 час Федор Васильевич Кирпичев собрал агитаторов и проинструктировал их. Потом побеседовал с редакторами боевых листков.

В 22 часа началось общее партийное собрание батареи, на котором мне пришлось сделать краткий доклад о предстоящей завтра боевой работе и о том, какую роль в ней призваны сыграть коммунисты.

Решение, принятое собранием, походило на воззвание:

«Каждому коммунисту отлично выполнить свой долг перед Родиной по разгрому немецких захватчиков под Ленинградом.

Мы, коммунисты, клянемся Родине, что выполним задание командования отлично. Отомстим за все злодеяния и издевательства над нашим народом кровавым фашистским извергам!

Артиллеристы Красной Горки! Теперь настала и наша очередь, настал наш час отбросить врага от города Ленина. Так ударим по фашисту, чтобы ни одного вражеского солдата не осталось на ленинградской Земле!

Сильнее, беспощаднее удары по врагу!

Смерть и только смерть фашистским оккупантам!»

Уже совсем поздно меня позвал к телефону подполковник Е. А. Проскурин. Я знал, что Емельян Андреевич, возглавлявший первую флотскую артгруппу, находится на передовом наблюдательном пункте в районе деревни Горки вместе с командующим флотом и с Владимиром Тимофеевичем Румянцевым.