Заложники времени - [7]

И с этими словами я пустился в путь. Не успел я сделать и двадцати шагов, как услышал, что Уильям зовет меня. Я не обернулся.

Он позвал меня снова, но я продолжал идти.

Он поспешил за мной, выкликая мое имя.

В конце концов, через несколько сотен ярдов я сдался. Я повернулся и увидел, как он спешит за мной, держа в одной руке дорожную суму, а в другой что-то еще.

– Ребенок должен унаследовать деньги своего отца, – сказал он. – И ты тоже. Ребенку это понадобится.

Уильям протянул мне кошель, книжку и распятие на янтарных четках.

– Если эту чуму послал Господь, Джон, то он тебя благословит. Ты трудился над камнями дома Господнего. Твои молитвы сильнее моих. Но я не верю в то, что Бог спас это дитя, и я боюсь за тебя. Не думай, что я не люблю тебя, своего брата.

Я кивком поблагодарил его.

– Может быть, когда-нибудь ребенок это прочтет, – добавил он, опуская глаза на книгу. – И я бы мог помочь ему.

– Это было бы хорошо.

– Книга всегда стоит дорого. В Оксфорде тебе заплатили бы за нее не меньше пяти шиллингов.

За пять шиллингов – шестьдесят пенсов – мне пришлось бы в самые лучшие времена работать дней десять. А статуи заказывают нечасто. Чаще всего приходится заниматься простой работой каменщика или работать над сводами, а за это платят всего четыре пенса в день. Я положил младенца на землю, открыл свою суму и убрал кошель, распятие и книгу. А потом я туго затянул веревки, взвалил суму на плечо и поднял ребенка.

Небо помрачнело еще больше.

– Где нам найти кормилицу? – спросил я, пытаясь успокоить младенца, дав ему вместо соски собственный палец. Ребенок на мгновение смолк, а потом снова разразился слезами.

– Помнишь Сюзанну, дочь кузнеца Ричарда из прихода Сент-Бартоломью? Она живет неподалеку от аббатства. Но прошло два месяца – не знаю, жива ли она и ее сын.

Крики младенца становились все громче.

– Ты пойдешь со мной?

– Это было бы глупо…

– А разве Господь спасает мудрых? Ты думаешь, что все те мертвецы, которых мы видели сегодня, были глупцами?

– Кто знает? – Уильям закрыл глаза, закинул голову и выкрикнул прямо в небеса: – Господь, укажи мне путь?

– Если сомневаешься, Уильям, и не можешь найти верного пути, не спрашивай у Христа, что тебе делать. Делай то, во что ты веришь. Он поступил бы так.

Уильям посмотрел на меня. И мы двинулись в путь.

Я поражался, как у ребенка хватает сил столько кричать, какую жалость он у меня вызывает, как он пытается найти хоть какую-то пищу. Но я больше не мог относиться к нему как к чему-то безличному. Это мальчик или девочка. Я решил, что это мальчик, и задумался, какое имя подошло бы ему. И мгновенно мне пришло в голову имя Лазарь – ведь младенец этот буквально восстал из мертвых. А сегодня еще и канун дня святого Лазаря. Но маленький Лазарь продолжал отчаянно кричать, взывая к холодному миру, потом он давился, сглатывал и снова начинал кричать. Как бы мне хотелось его утешить!

Когда так отчаянно кричал мой старший сын, Кэтрин давала ему хлеб, размоченный в теплом коровьем молоке, чтобы насытить его. Хотя молока у меня не было, я решил поступить так же. Я остановился на обочине и опустил ребенка, прислонив доску к стволу могучего дуба. Потом я достал из сумы хлеб, отломил небольшой кусок и смочил его элем из фляжки. А потом я положил хлеб в рот Лазаря – но он втянул воздух и не проглотил хлеб, а лишь заплакал еще более отчаянно.

– Он больше выплюнул, чем проглотил, – заметил Уильям, заглядывая мне через плечо.

– У тебя есть план получше?

– Нет. Из нас двоих у тебя явно больше опыта в общении с детьми.

Я еще раз попытался протолкнуть хлеб в ротик Лазаря, но тот стал кричать еще громче. Чувствовалось, что он уже охрип. Я добавил еще эля, но это не помогло. Лазарю явно нужно было молоко, но найти его здесь было невозможно – пришлось бы стучаться в чей-нибудь дом, а в такие времена никто не примет мужчину с младенцем. Я снова поднял ребенка, пристроил его на бедре и пошагал вперед.

– Что ж, ты хотя бы пытался, – сказал Уильям. – Уж не знаю, благословение это или проклятие, но ты действительно не осознаешь собственных возможностей. Ну какой еще мужчина попытался бы накормить орущего младенца?

По обе стороны дороги тянулись холмистые поля. Разные оттенки соломы четко обозначали наделы и полоски. Кое-где урожай остался неубранным, колосья поникли и почернели. Но в большинстве мест чума разразилась уже после уборки урожая. Поля были пусты, никто не работал. Редкие странники, которых мы видели, сходили с дороги, чтобы не встретиться с нами. Ближе к городу мы встретили целую семью: женщина сидела в повозке, запряженной пони, а рядом с ней стояли два сундука со скарбом и лежал младенец. Старший мальчик вел пони под уздцы, еще четверо детей шли следом. Отца нигде не было видно. Когда мы приблизились, старший крикнул, и младшие быстро закрыли лица. Мать заметила Лазаря и перекрестилась.

На закате мы были все еще в миле от Эксетера. Странников стало больше – темные личности поодиночке и парами. Все скрывали свои лица под капюшонами. Мы встретили еще пару повозок. Люди, как тени, покидали город – настоящий исход торговцев и купцов. Но ни одного из них нельзя было назвать бедным – пешком не шел никто. Бедные остались в городе – кто-то надеялся разжиться в богатых домах, а кому-то просто некуда было идти.