Заложники - [61]

Он еще раз набрал... и снова, услышав, положил. Слишком непривычна была такая близость. Слишком оглушающа. Потом он молчал, прижимая трубку к уху, но и Галя молчала, только легкий шорох дыхания, но он все равно как будто слышал. В какое-то мгновение ему вдруг показалось, что и она его тоже слышит и даже догадывается, что это он, Сергей, а не кто-нибудь другой, - и больше в тот вечер не отваживался.

Теперь он звонил почти каждый день, и если трубку снимали родители, то он либо называл какое-нибудь случайное имя - чтобы позвали, либо клал трубку. Если же подходила Галя, то молчал, терпеливо ожидая, когда она в очередной раз спросит: ну что, долго будем молчать? - даже как будто не очень сердясь, а он словно заглянет в неведомую, манящую глубину.

Все-таки удивительный у нее был голос, с множеством неожиданных модуляций и оберто-нов, - ни у кого не встречал, с такой притягивающей, поглощающей полнотой. Понимал, что смешно, по-детски - звонить и молчать, но ничего не мог с собой поделать.

Получилось же все достаточно просто и обыденно: на одной из репетиций к нему, пристроившемуся на своем привычном месте в самом темном углу, подошла Галя и, улыбаясь, спросила, совсем как по телефону: "Ну и долго будем молчать?" - и тут же прибавила, не давая ему возможности увильнуть, загоняя в угол: "Я ведь знаю, что это ты звонишь!"

Так это веско и решительно было сказано, что ему ничего не оставалось, как признаться. То есть и признаваться не нужно было - все было написано на его покрасневшем, растерянном лице.

Но и облегчение сразу наступило: теперь они могли спокойно разговаривать, и голос Гали, мягко и обволакивающе звучащий в трубке, уже не просто звучал, а еще и обращался к нему, Сергею.

Собственно, только по телефону они и общались, живя как бы двумя жизнями - обычной и телефонной. Обычная проходила где-то в стороне, почти не касаясь, а если и проявлялась, то именно в телефонных разговорах. В обычной, повседневной жизни они почти не пересекались, разве только на репетициях, да и на тех Сергей стал появляться реже. Телефона вполне хватало. Сергей даже затруднился бы сказать определенно, нравится ли ему Галя. Голос - да, тут никаких сомнений. Магия. Но и только!

Никому Сергей про их разговоры ни словом не обмолвился - незачем было. Вообще это только его и Гали касалось. Так и осталось для него загадкой, откуда Витьку стало известно. Следил он за ним, что ли? Да и как тут уследишь, если звонил Сергей обычно из дома, - не мог же Витек незаметно прокрасться и не за шторой же прятался? Сергей терялся. Или ему сначала просто показалось, что тот действительно что-то знает, а Витек вовсе ничего и не знал. Блефовал, как всегда: ладно-ладно, ему кое-что про него, про Сергея, известно, кто у него есть, пусть не скромничает, - и довольно похоже неожиданно сымитировал голос Гали. Не то что бы даже похоже, однако... Гадко сразу сделалось.

Витек, впрочем, сразу и отстал, а вот Сергея не отпускало. Как заноза вошло. Саднило и саднило. Отношения их совсем разладились. Сергей уже не выносил Витька, да и не особенно скрывал это. Тот совершенно не менялся: каким был два-три года назад, таким и оставался, со всей своей показной лихостью и приблатненностью.

Не заладилось у Витька, похоже, и с другими ребятами из класса - то ли не те, иного склада, подобрались, то ли все уже выросли, а он все никак. Даже при его умении быстро сходиться с другими тут почему-то застопорилось. Не получалось у него, в отличие от Сергея, который, впрочем, не очень-то и старался. Как-то само собой выходило.

Кончилось же все нелепо и грязно.

После очередной репетиции Галя подошла к Сергею и тихо, почти шепотом, глядя куда-то в сторону, проговорила: не нужно ей больше зво-нить, да, пусть он больше не звонит! И уже повернулась, чтобы идти, но Сергей успел задержать за руку. Все-таки в чем дело? Пусть объяснит, что случилось. А это пусть его приятель объяснит. Он ей вчера вечером звонил, пьяный, судя по всему, и много чего порассказал любопытного, и про него, про Сергея, тоже... Забавный тип.

И усмехнулась презрительно, мельком взглянув на задохнувшегося Сергея.

ХОЗЯЙКА

Уже с неделю мы обитали в этом доме, а все было как-то странно: множество комнаток, включая второй этаж с мансардой, создавали иллюзию одиночества. Все сразу разбрелись и потерялись, так что и детские голоса стали почти не слышны, и казалось, что дом пуст, что кроме тебя больше никого.

Но самое странное, конечно, было присутствие ее, Джулии, - огромной, черной, с рыжевато-белыми подпалинами немецкой овчарки, которая была оставлена на наше попечение вместе с домом уехавшими на юг хозяевами.

Собственно, это и было главное условие нашего временного проживания здесь, на этой даче, под высокими, как бы приподнимающими августовское синее небо соснами, - ее присутствие.

Хозяева утверждали, что не шибко обременительное. Утром выпустить во двор, два раза в течение дня покормить и перед сном, прежде чем запереть дверь, впустить обратно. Последнее, впрочем, оказалось необязательным: около десяти вечера Джулия сама отворяла лапой дверь, протискивалась большим длинным туловищем в щель и с долгим нутряным, почти стариковским вздохом укладывалась на приглянувшемся ей месте.