Заложники - [55]

На тонкой талии Кармен красовался широкий кожаный ремень с висящим на нем справа пистолетом. Свою зеленую спецодежду она содержала в удивительной чистоте, что особенно бросалось в глаза по сравнению с ее соратниками, и дыра на колене у нее была тщательно зашита теми же самыми черными нитками, которыми Эсмеральда зашивала вице-президентское лицо. Эсмеральда оставила катушку с воткнутой в нее иголкой на столике в гостиной, и Кармен не преминула ее украсть при первой же возможности. Ее обуревало желание поговорить с переводчиком с того самого дня, как она осознала, что он делает, но она никак не могла придумать, как осуществить это свое желание и при этом не дать ему догадаться, что она девушка. Но потом Беатрис решила за нее этот вопрос, секрет был раскрыт, и причины тянуть больше не было, не считая того, что она не в силах была отлепиться от стены. Он ее заметил. Он тоже смотрел на нее, и это совсем парализовало ее волю. Она не могла уйти из комнаты и в то же время была не в силах подойти к нему. Жизнь как будто сконцентрировалась в одной точке. Она пыталась обрести свою агрессивность, вспомнить те приемы, которым учили ее командиры на тренировках, но одно дело – делать то, что требуется для блага людей, и совсем другое дело – просить о чем-то для себя самой. Она совершенно не умела ни о чем просить.

– Дорогой Гэн, – сказал Месснер, опуская руку ему на плечо, – я никогда не видел вас сидящим в одиночестве. Вы, очевидно, должны временами чувствовать, что каждый хочет что-то сказать и никто не знает, как это сделать.

– Временами, – произнес Гэн рассеянно. Ему казалось, что если он дунет в ее сторону, то она поднимется вместе с потоком воздуха и просто улетит из комнаты, как какое-нибудь перышко.

– Мы оба здесь слуги обстоятельств, вы и я, – произнес Месснер по-французски, на том языке, на котором говорил дома, в Швейцарии. Он опустился на табурет у рояля и проследил глазами за взглядом Гэна. – Мой бог, – произнес он спокойно, – неужели это девушка?

Гэн ответил, что да, девушка.

– Откуда она здесь взялась? Раньше здесь не было никаких девушек! Только не рассказывайте мне, что они нашли способ переправить сюда других своих сообщников.

– Она здесь с самого начала, – сказал Гэн. – Их здесь две. Мы сперва их просто не замечали. Вот эта – Кармен. А Беатрис, другая, пошла смотреть телевизор.

– Как это мы их раньше не замечали?

– Очень просто, не замечали, и все, – пожал плечами Гэн, совершенно уверенный теперь в том, что уж он-то заметил это давно.

– Я только что был в кабинете.

– Значит, вы снова не заметили Беатрис.

– Беатрис. А эта – Кармен. Ну и ну. – Месснер встал. – Тогда с нами со всеми что-то не так. Будьте моим переводчиком. Я хочу с ней поговорить.

– Но вы сами прекрасно говорите по-испански.

– Мой испанский весьма хромает, и глаголы я спрягаю неправильно. Пошли. Посмотрите на нее, Гэн, она смотрит прямо на вас! – Это было правдой. Кармен увидела, что Месснер направляется в ее сторону, и от ужаса не могла даже моргнуть. Ее взгляд не отличался от взгляда женщины на портрете, висящем рядом с ней на стене. Она молилась святой Розе Лимской о том, чтобы та ниспослала ей величайший дар: стать невидимой. – Либо ей приказали за вами следить под страхом смерти, либо она хочет вам что-то сказать.

Гэн встал. Ведь он был переводчиком. Он должен перевести разговор Месснера. В то же время он чувствовал своеобразное трепетание в груди, ощущение, весьма родственное нетерпеливому желанию, правда, сконцентрированному где-то под ребрами.

– Столь замечательное обстоятельство – и никто ни слова! Даже ни одного упоминания! – не унимался Месснер.

– Мы все были заняты новым аккомпаниатором, – возразил Гэн, чувствуя, что с каждым шагом его колени все более слабеют. Бедра, таз, берцовая кость. – Мы вообще забыли о девушках.

– Да, признаю, что с моей стороны было непростительным мужским шовинизмом считать, что все террористы – мужчины. В конце концов, мир уже не тот. Мы должны были учитывать, что девушки точно так же могут выбрать профессию террориста, как и молодые люди.

– А я не могу себе такого представить, – сказал Гэн.

Когда они были уже совсем близко, Кармен нашла в себе силы положить руку на пистолет, что немедленно заставило их остановиться.

– Вы собираетесь нас застрелить? – спросил Месснер по-французски. Это простое предложение он не мог произнести по-испански, потому что не знал слова «застрелить». Теперь он дал себе задание выучить его как можно скорее. Гэн перевел, и его голос при этом звучал неуверенно. Лоб Кармен покрылся потом, глаза были по-прежнему широко раскрыты, и она не произнесла ни слова.

– Вы уверены, что она говорит по-испански? – спросил Месснер Гэна. – Вы уверены, что она вообще умеет говорить?

Гэн спросил ее, говорит ли она по-испански.

– Poquito [Немного (исп.). ], – прошептала она.

– Не стреляй! – бодрым голосом обратился к ней Месснер и указал на пистолет.

Кармен убрала руку с пистолета и скрестила обе руки на груди.

– Не буду, – заверила она.

– Сколько тебе лет? – продолжал Месснер.

– Семнадцать, – ответила она, и они решили, что она говорит правду.