Заложники - [19]

Коннор остался сидеть где сидел. Лайам не сводил с родителей глаз.

— Отец, пожалуйста, — настоятельно попросила Ройзин.

Коннор взглянул на нее.

Бриджит наблюдала за мужем и дочерью. Казалось, время застыло. Она слышала, как тикают часы на стене, отзываясь на каждый скачок секундной стрелки. И поняла, что́ произойдет, еще до того, как это произошло, в бесконечный отрезок времени от одного слова до следующего.

— Ты хочешь, чтобы я делал то, что он велит? — спросил Коннор. — Это почему, Рози? Я сообщил Адэру, что мы уедем на неделю. И не сказал куда. Кто же сказал?

Хватило бы у дочери духу солгать или нет, Бриджит не знала, только Ройзин, видно, почувствовала, как лицо выдало ее.

— Имонн! — с горечью воскликнул Коннор. — Ты сказала ему, а он Адэру!

— Нет. — Ройзин смотрела отцу прямо в глаза. — Адэр ничего не знал. И насколько мне известно, до сих пор не знает. Я́ сказала Пэдди, потому что ты не хочешь слушать и не собираешься меняться. У меня будет ребенок, и я устала от бесконечной борьбы и смертоубийства, переходящего от одного поколения к другому, без всякой надежды на то, что когда-нибудь станет по-другому. Я хочу мира, чтобы мои дети росли в покое. Я не хочу, чтобы они все время боялись, как боюсь я, как боятся все, кого я знаю. Стоит нам хоть что-то выстроить, как оно тут же рушится. У всех, кого я знаю, есть потери — либо убили, либо покалечили. В движении должен быть каждый. Если не способен двигаться ты, нас должен вести кто-то другой, кто способен!

— Ты́ сделала это? — Отец произносил слова, словно с трудом заставлял себя поверить им. Он слегка раскачивался, с силой вцепившись в край лавки, даже костяшки пальцев побелели. — Ты предала меня, мое дело? Моя родная дочь? Это из-за тебя убили Билли и Иэна, а нас всех, твою мать и твоего брата, держат под прицелом… потому что ты собираешься родить ребенка? Силы небесные, девочка, ты что же думаешь, что ты единственная женщина в Ирландии, у которой будет ребенок?

Бриджит выступила вперед:

— Оставь ее, Коннор. Она сделала то, что считала правильным. Думала, ты изменишься. Она ошиблась. Только, полагаю, на ее месте я сделала бы то же самое. Мы защищаем наших детей. Всегда защищали.

Муж уставился на нее. И слова его прозвучали обвинением:

— Ты говоришь так, будто согласна с ней?!

Бриджит услышала, как Пэдди переместился влево, поближе к Коннору, но и к ней тоже. Стало страшно, как бы он не сказал что-нибудь в ее защиту… Потом поняла, о какой глупости подумала, но ощущение оставалось. Отделываясь от него, Бриджит торопливо заговорила:

— Я понимаю. Это не одно и то же. Коннор, я прошу, сейчас не время ссориться, да и не место.

Муж презрительно поморщился.

— Ты имеешь в виду перед этой компанией? — Дернул локтем в сторону Дермета с Шоном. — Не считаешь ли ты, что я хоть в грош ставлю то, что они думают обо мне или о чем угодно еще?

— Наверное, не ставишь. А ты подумал, что я — ставлю? Или Ройзин, или Лайам?

— Лайам со мной, — холодно глянул на жену Коннор. — А что до Ройзин, она больше не моя семья. Она жена Имонна, а не моя дочь. Таков ее выбор.

Бриджит знала, как побледнело у нее лицо, глаза наполнились слезами, но защищать себя не стала. Она понимала, почему Коннор говорит так, чувствовала его боль, будто та зримо и осязаемо находилась в комнате. И все же реакция мужа злила ее. Ему следовало быть выше этого, храбрее сердцем, чем попросту отсечь от себя Ройзин. Дочь предавала не ради денег и не ради власти, а потому, что думала иначе, хотя и обманула отца.

— То, что она сделала, дурно. Во всяком случае, уже тем, как это сделано, — произнесла Бриджит. — Но и ты к этому руку приложил.

— Я — что? — вскричал Коннор.

— Ты тоже к этому руку приложил! Ты не слушаешь. По сути, ты никогда никого не слушал, если только тебе не поддакивали. — Она замолчала, увидев выражение лица Коннора.

Дермет, стоя у нее за спиной, хлопал в ладоши. Обернувшись, Бриджит увидела его улыбочку, во весь рот, кривую и злобную. Подняв руки повыше, он хлопал так, чтобы все видели.

— Для вас это всего-навсего крестовый поход ненависти, ничего больше! — презрительно бросила она ему. — Вам нет дела до религии, свободы и до всего остального, о чем вы болтаете с такой пылкой страстью. Вам подавай власть и ненависть. Единственный способ заставить, чтобы вас заметили, — это взять в руки пистолет.

Дермет взмахнул рукой, намереваясь ударить ее, но Пэдди метнулся вперед и принял удар на подставленную руку, отчего пошатнулся, потерял равновесие и отлетел к столу.

Дермет рывком повернулся к нему, ощерившись в зверском оскале. Но вдруг остановился, угрюмо и вымученно улыбаясь.

— Ага, очень хорошо! — издевательски воскликнул он. — Только я, Пэдди, не дурак. Можешь пыль в глаза пускать сколько хочешь, но спектаклем спасения теперь ничего не изменишь. Хочешь не хочешь, а ты — с нами. Помнишь Билли и… как его звали… там, на склоне холма? В том, что они упокоились, твоей заслуги не меньше нашей, так что можешь не стараться завоевать сердце миссис О'Молли. Помочь тебе она не сможет, да и не захочет.

— Она права, — с горечью произнес Пэдди. — Ты только и знаешь губить да рушить.