Заложники любви - [40]

   —  Так быстро? — удивился мужик.

   —  Что поделать? Так получилось.

   —  Мы с женой два года жили до беременности, все никак не получалось.

   —  У каждой по-разному случается. Кстати, ты развелся с прежней женой?

   —  Пока еще нет. Повода не было.

   —  А теперь, что думаешь?

   —  Подам заявление. Да и комнату искать нужно,— сказал задумчиво.

   —  Я вчера проверилась у гинеколога.

   —  И что сказали? — насторожился Прохор.

   —  Подтвердили,— почувствовала, как дрогнул мужик и отодвинулся от нее.

   —  Знаешь, уже нужно готовиться к его рождению. Ты кого хочешь, сына или дочь? — спросила, заглянув в глаза.

   —  Какая разница? Мне все равно.

   —  Как назовем?

   —  Придумаем. Еще есть время.

  —   А я хочу сына Романом назвать. Красивое имя, правда?

  —   А дочку?

  —   Верой! Надежное имя, без накруток!

  —   Как хочешь,— вяло опустил плечи.

  С того дня Прохор стал избегать встреч с Софьей. Он уже не ждал ее на скамье в парке, не звал вечерами погулять по городским улицам, не встречал у проходной завода и не приходил в цех.

  Софья как-то насмелилась и сама зашла к нему и комнату. Там мужики собрались за столом, увидев бабу, рассмеялись:

  —   Ты к кому залетела, пташка? Кого кадрить решила? Кто из нас на очереди?

  Соньку в жар бросило от этого смеха. Она видела, как помрачнел Прохор.

  Нет, он не вышел за нею в коридор. Отмахнулся от встречи, сказался уставшим, сослался на недомогание и отвернулся от бабы.

  —   Может, сделать аборт? — мелькнула мысль в тот вечер.

  —   Но чем тогда его привяжу? Вовсе отвернется от меня. Скажет, что придумала беременность. И чем докажу обратное? А от ребенка куда денется? — думала

баба.

  Она никому не говорила о беременности. Да и кому скажешь, с кем поделишься? Баба вынашивала ребенка, радуясь редким встречам с Прохором. Тот говорил ей, что подыскивает жилье, подал заявление на развод с женой, ждет вызова в суд, а после этого оформит отношения с нею. И Софья снова ждала.

  Она и не предполагала, что Прошка врет во всем. Мужики в комнате, увидев Соню, рассказали человеку о ней. Не пощадили бабу, вывернули наизнанку:

  —   Брось таскаться с нею! Стерва редкая!

  —   Она уже беременна!

  —   От кого?

  —   Не развешивай уши! Не будь лопухом!

   —  Сонька многих ловила на эту удочку, теперь ты попался!

   —  Сука она! С одним не может. Ей каждый день десяток кобелей подавай! Ненасытная! Всю жизнь рога будет ставить.

   —  Что ж делать, если родит? — терялся человек.

   —  Это пусть ее чешет!

   —  Не забивай себе голову! Таких Сонек полгорода! Забудь шлюху! — советовали мужики. И Прохор согласился на дальнюю и длительную командировку от завода.

   Он не стал предупреждать Софью об отъезде. Она сама узнала о том через неделю. Ведь ей скоро предстояло рожать, она все ждала, когда мужик сделает ее официальной женой и уведет из общежития в квартиру. Но Прошка не появлялся. Он исчез отовсюду, не отвечал на телефонные звонки, не видно стало его ни в общаге, ни на заводе.

   И тогда она решила схитрить и позвонила мужику с телефона подруги. Услышала голос и спросила:

   —  Почему ты исчез? Где находишься?

   —  Софья! Не ори! Да, я уехал. И теперь далеко от тебя. Я помирился с женой, вернулся в семью. У меня все отлично.

   —  А как же я?

   —  Ты не девочка! Мне рассказали все. Я был в шаге от глупости, но люди вовремя остановили и предостерегли. Они сберегли меня. Ну, а ты сама взрослый человек. Знаешь, что от связи с мужчинами рождаются на свет не цветы, а дети! Для тебя это не впервой! Да и от меня ли эта беременность? Хотя теперь это не имеет значения. Я тебя не взял силой! Сама зависла, сама и выпутывайся,— выключил телефон.

   Пронина решила не оглашать беременность и роды, чтоб над нею не смеялись больше, чем теперь. Прошка у нее был последней надеждой, но и здесь вклинились досужие языки, помешали, разбили.

   —  А если рожу, совсем проходу не будет! Прошку даже через суд не верну. Ну, кто я ему? За него все общежитие пойдет в свидетели против меня. Что я им докажу, одна против всех? Смешно! — решилась баба на отчаянное.

   Нет, она не стала скрывать у следователя, что произошло. Призналась во всем сама:

   —  Куда б я делась с дитем? Только на улицу! Из общежития тут же выперли б! Это и дураку понятно. А где взять на приданое? Снять угол, кто возьмет с ребенком? Да и что ему сказала б, когда вырос?

   —  Почему не отдали в приют? — спросил следователь.

   —  Огласки боялась.

   —  А убить не испугалась?

  —   Я пальцем не тронула! Положила в контейнер и ушла.

  —   Но ведь это родной человек! Неужели не было жаль сына?

   —  Он не был бы счастлив со мной! Меня все ненавидят. И его отец! Ведь он виноват во всем, но Прошку судить не станете!

   —  Не за что! Вы мать и выкинули ребенка своими руками!

  —   Он жив? — спросила Софья тихо.

   —  На ваше счастье, живой!

   Софья разрыдалась. Но следователь велел увести ее в камеру, не поверив слезам и запоздалому раскаянию.

   А через две недели Пронину привели в суд. Баба готовилась ко всему и вдруг услышала:

  —   Приговорить Пронину Софью Андреевну к трем годам лишения свободы условно.