Заложники Кремля - [158]

А дочери точно и на свет появились для того, чтобы скрасить жизнь вечно занятому, озабоченному отцу… «Вроде я их и не воспитывал специально, но относились ко мне девочки как-то по особенному, ласково и нежно, им хотелось сделать так, чтобы я был доволен. Обе учились на пятерки, я им сразу сказал, когда они в школу пошли, что четверка — это не оценка. Обе старались, и, в общем, каких-то особых забот в их воспитании не было».

В своей книге «Борис Ельцин: от рассвета до заката» Александр Коржаков пишет об этом, свердовском периоде своего бывшего шефа: когда Ельцин приходил домой, дети и жена стояли навытяжку. К папочке кидались, раздевали его. Он только руки сам поднимал.

Но как бы ни был занят, воскресенье глава семьи обязательно проводил с женой и детьми.

И все же тогда, в Свердловске, он был еще, можно сказать, свободным человеком. Порой семья устраивала себе праздники — ходили в воскресенье обедать в ресторан, что особенно радовало дочерей, для которых всегда заказывали мороженое. А бывало, поздно вечером, он приезжал домой, хватал подмышки визжащих от радости девчонок, и семья мчалась куда-нибудь в гости к друзьям.

Отпуска Ельцины проводили «дикарями», в палатках. «Говорят, что я редко улыбаюсь, — вспоминает то время президент, — может быть, это так, хотя я по натуре оптимист. А иногда я думаю, что в молодые годы я, как главный „заводила“, так много смеялся, что весь высмеялся… С утра до поздней ночи стоял смех и хохот, мы все время придумывали какие-то юморины, викторины, розыгрыши и прочее. То был настоящий отдых, психологическое расслабление».

Расслабиться вот так, полностью, можно только со своими людьми — с родными, друзьями.

Друзей в Свердловске было много. Их отсутствие семья остро переживала в Москве, куда в порядке партийной дисциплины Ельцин перевелся в 1981 году, не догадываясь, на какую высоту вознесет его судьба. В 1991 году, отмечая свое 60-летие, Борис Николаевич Ельцин, тогда еще Председатель Верховного Совета РСФСР, пригласил к себе «узкий круг» друзей — человек сто. Один из гостей, Анатолий Семехин, фотокорреспондент ТАСС по Свердловской области, бывший «личный» фотограф Ельцина, рассказывал: среди собравшихся было очень мало политиков, а только близкие имениннику люди — те, с кем Ельцины учились, с кем сплавлялись во время отпуска по реке Чусовой…

В тот раз Ельцин вывез гостей за город, под Зеленоградом был арендован пустующий по зимнему времени пансионат. Столы ломились от традиционных русских яств — икра, осетрина, балыки… Бессчетно доставлялись к столу вышколенными кремлевскими официантами бутылки с сухими винами, сорокаградусной, армянским коньяком, к которому у юбиляра особая слабость. Гости лихо отплясывали, водили хороводы. Но больше такой вольности — собрать на свой праздник только близких людей — Ельцин-президент уже не сможет. День рождения политика — не праздник, а продолжение политики другими средствами.

Вскоре свердловские знакомцы выпали из круга общения Ельцина. Теперь за столом президента сидели начальник его охраны Александр Коржаков и глава службы безопасности Михаил Барсуков. Рядом занимали места тренер по теннису Шамиль Тарпищев, управляющий делами администрации президента Павел Бородин, спикер Совета Федерации Владимир Шумейко, министр обороны Павел Грачев, начальник службы протокола Владимир Шевченко. Обычно собиралось 12 — 15 супружеских пар, принадлежавших одному кругу.

Но как же Ельцину поначалу не хватало земляков — уральцев, таких же понятных, «своих», каким был сам. Многих переманил он в Москву. Звал и Семехина, но тот отказался: «Не люблю Москву». Ельцин «здорово обиделся». Но это не изменило решения фотокорра: «Меня устраивает то, что я в Свердловске… И потом — зачем? Москва — очень тяжелый город».

Понимал ли Ельцин, насколько «тяжелый» город Москва? Если и понимал, то, конечно же, все равно был уверен: он-то в столице сумеет жить не по ее, а по своим законам.

«Исповедь на заданную тему» хранит черты того Ельцина, который скоро оказался в Москве партийным диссидентом. Его не удивляли — потрясали! — нравы столичной партократии. Очень скоро свердловчанин понял, что в Златоглавой ценятся не принципиальность и деловитость, а прежде всего правильное поведение. За тяжелую, тем более мерзкую, работу надо хорошо платить, и, пишет Ельцин, угодливость и послушание очень хорошо оплачивались всевозможными льготами, спецбольницами, спецсанаториями, прекрасной цековской столовой и таким же замечательным столом заказов. «И чем выше поднимаешься, тем больнее и обиднее их терять, тем послушнее и исполнительнее становишься. Все продумано… А если уж ты забрался на верхушку пирамиды партийной номенклатуры, тут все — коммунизм наступил… Коммунизм создает Девятое управление КГБ. Всемогущее управление, которое может все».

То был Ельцин периода непримиримой борьбы с привилегиями. Он тогда записался в районную поликлинику и по утрам ездил в переполненных автобусах, хотел услышать, что народ говорит о советской власти. А жена и дочери ходили в поисках продуктов в обычные магазины, где уже ничего не было.