Залежалый товар - [5]
Сказав это, Шарль улыбнулся и вернулся к работе.
Приключение мсье Альбера напомнило «Клетке», «Тонкому сукну» и «Шерстяному бархату» о вопросах относительно судьбы жакеток, сразу после завершения работы над ними переступавших за порог ателье и больше не появлявшихся. Тех, что носили имена «Я пою» или «Шарманка влюбленных», на смену которым вскоре пришли «Мои юные годы», «Когда почтальон улетает», «В Париже». С ними никогда не удавалось переброситься словечком. Купленные, они немедленно отбывали в картонных коробках. Было ли у них время что-либо узнать? Понять? Они, казалось, не выражали никаких видимых чувств. Разве что нечто вроде меланхолии, но мы не очень уверены в этом.
«Клетка», «Тонкое сукно» и «Шерстяной бархат» или, если желаете, «Месье ожидал», «Не зная весны» и «Без вас», начинали ценить свое положение. Внизу они видели лишь одну сторону вещей, но вверху, вблизи потолочной лепнины, ощущали себя маленькими божествами.
Они смотрели, слушали, комментировали: одного стихотворения, одного солнечного луча было довольно для того, чтобы все изменилось.
Тогда у них появилась единственная мечта: оставаться здесь, вместе, и как можно дольше. Ателье перестало быть тюрьмой.
Они, как и договорились, принялись с большим вниманием слушать истории, которые рассказывал Шарль, и поняли, что чуда ждать не приходится. Ибо чудо в том и состояло, чтобы не ждать его.
И они принялись мечтать.
5
Как-то утром у «Месье ожидал» ёкнуло сердце: Альбер развернул на кроильном столе отрез материи в клетку. Жакетка попыталась наладить с ней контакт. Поначалу украдкой, потом, с помощью своих подруг, действуя все более решительно, вплоть до окриков. Тщетно. Отрез не реагировал. Это был всего лишь отрез материи. Чтобы завязать беседу, требовалось быть готовой одеждой. Или, проще говоря, разделить ту же участь.
Странно, но, поколебавшись, словно он ощутил некую попытку диалога, мсье Альбер сложил отрез в клетку и заменил его альпагой, на которой набросал выкройку «Дурацкого колпака» 44 размера.
В тот же самый день три наших жакетки услышали:
— Нельзя ли взглянуть поближе на ту жакетку из тонкого синего сукна, вон там, наверху?
Но за этим ничего не последовало.
Тогда они научились слушать, настораживаясь при каждом шуме в ателье, будь то болтовня Жаклин, пение мадам Леа, всплески голосов, стрекот швейных машин, телефонные звонки, недовольство клиентов или молчание Мориса.
Они слушали истории, занимавшие всех, там, внизу: военные байки и рецепты блюд, анекдоты про воскресный бал и россказни о погоде, сплетни о какой-нибудь помолвке, комментарии фотографий, сделанных во время отпуска в Берке, пересуды про забастовки и воспоминания о школьных дневниках, новости о ценах на овощи и восторги по поводу расцветки автомобилей или просто — свеженькой радуги, с непременной изюминкой в конце, точь-в-точь как тот кролик, что обязательно выскакивает из шляпы фокусника.
Они стали наблюдать и изучили все словечки и жесты работников ателье. Приходы и уходы. Привет-как-дела и приятного-аппетита-спасибо-приходите-еще и до-завтра.
К тому же они научились отличать день от ночи, а также воскресенье — каждый раз между двух ночей — когда мастерская пустует.
И дни, когда никто не поет и непонятно почему плачут.
И вечера, когда тела утомлены.
И те, когда мсье Альбер и мадам Леа остаются одни, и он обнимает ее.
Они стали свидетелями страстей и ненависти, иллюзий и разочарований.
Они узнали грусть, усталость, беспокойство, лихорадочное ожидание и отчаяние.
Они в конце концов научились проницательности, иронии, терпению, спокойствию и радости. И возмущению. Возмущению, близкому к бунту, — как в тот день, когда заявилась клиентка из тех, что приходят в июне в надежде по дешевке купить «неликвиды» прошлого сезона.
— Снимите вон ту! — сказала она мсье Альберу, указывая на «Шерстяной бархат».
«Ту»? Ее назвали «Та»? Почему ее назвали «Та»? Все равно что «Это самое» или «Как бишь ее?».
— «Та» — не имя! Меня зовут «Без вас»! — сказала «Шерстяной бархат». — «Без вас», вот мое имя! Кстати, его видно даже оттуда, где вы находитесь, мадам. Оно написано на моем левом рукаве. Как и у любой другой висящей здесь жакетки. Справа от меня «Не зная весны», а слева — «Месье ожидал». Да, мадам. Здесь у каждого есть имя. Мадам Леа вы, разумеется, называете «мадам Леа», а мсье Альбера — «мсье Альбер». Ну и так далее. Посмотрите вокруг — имя есть у всего: у ножниц, катушки ниток, иголки, наперстка, утюга, гладильной доски. Имя манекенов — Стокман. Даже у швейных машин есть имена. Их не называют штука или штуковина. А могли бы. Их называют «Пфафф» или «Зингер», а не «31к15», потому что иногда их различают и по номерам, но этого недостаточно. Если бы этого было достаточно, мадам Леа не утруждалась бы в начале сезона давать всем нам имена. Здесь производят все размеры, от 38-го до 52-го, но оглядитесь, посмотрите внимательно, что написано внизу наших левых рукавов: «Луна-Парк», «Один в ночи» и много всего другого, на что вы даже не пожелали бросить взгляд, потому что считаете, что эта одежда вам не по карману. Так вот, не знаю, снимет ли меня, как вы говорите, мсье Альбер, но я-то уж вам не дамся, ни в коем случае. Видите ли, можно сказать, мы хорошо сидим, как говорят в ателье, а «Без вас», мадам, значит: без вас!
От издателяРоман «Что слышно насчет войны?» известного французского писателя Робера Бобера состоит из отдельных рассказов, скрепленных сквозными персонажами. Его главные герои — работники швейной мастерской на улице Тюрен, каждый из которых потерял близких в трагедии Холокоста и чудом выжил сам, пройдя фашистские концлагеря.Однако Бобер избегает соблазна броских душераздирающих сцен, персонажи романа рассказывают не о пережитых ужасах и смерти, а о человеческом участии, о жизни и ее радостях: любительском театре, кино, домашнем варенье.
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Ирен, археолог по профессии, даже представить себе не могла, что обычная командировка изменит ее жизнь. Ей удалось найти тайник, который в течение нескольких веков пролежал на самом видном месте. Дальше – больше. В ее руки попадает древняя рукопись, в которой зашифрованы места, где возможно спрятаны сокровища. Сумев разгадать некоторые из них, они вместе со своей институтской подругой Верой отправляются в путешествие на их поиски. А любовь? Любовь – это желание жить и находить все самое лучшее в самой жизни!
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мех форели» — последний роман известною швейцарского писателя Пауля Низона. Его герой Штольп — бездельник и чудак — только что унаследовал квартиру в Париже, но, вместо того, чтобы радоваться своей удаче, то и дело убегает на улицу, где общается с самыми разными людьми. Мало-помалу он совершенно теряет почву под ногами и проваливается в безумие, чтобы, наконец, исчезнуть в воздухе.
Каждая новая книга Патрика Модиано становится событием в литературе. Модиано остается одним из лучших прозаиков Франции. Его романы, обманчиво похожие, — это целый мир. В небольших объемах, акварельными выразительными средствами, автору удается погрузить читателя в непростую историю XX века. Память — путеводная нить всех книг Модиано. «Воспоминания, подобные плывущим облакам» то и дело переносят героя «Горизонта» из сегодняшнего Парижа в Париж 60-х, где встретились двое молодых людей, неприкаянные дети войны, начинающий писатель Жан и загадочная девушка Маргарет, которая внезапно исчезнет из жизни героя, так и не открыв своей тайны.«Он рассматривал миниатюрный план Парижа на последних страницах своего черного блокнота.
Роман «Пора уводить коней» норвежца Пера Петтерсона (р. 1952) стал литературной сенсацией. Автор был удостоен в 2007 г. самой престижной в мире награды для прозаиков — Международной премии IMРАС — и обошел таких именитых соперников, как Салман Рушди и лауреат Нобелевской премии 2003 г. Джон Кутзее. Особенно критики отмечают язык романа — П. Петтерсон считается одним из лучших норвежских стилистов.Военное время, движение Сопротивления, любовная драма — одна женщина и двое мужчин. История рассказана от лица современного человека, вспоминающего детство и своего отца — одного из этих двух мужчин.
Йозеф Цодерер — итальянский писатель, пишущий на немецком языке. Такое сочетание не вызывает удивления на его родине, в итальянской области Южный Тироль. Роман «Итальяшка» — самое известное произведение автора. Героиня романа Ольга, выросшая в тирольской немецкоязычной деревушке, в юности уехала в город и связала свою жизнь с итальянцем. Внезапная смерть отца возвращает ее в родные места. Три похоронных дня, проведенных в горной деревне, дают ей остро почувствовать, что в глазах бывших односельчан она — «итальяшка», пария, вечный изгой…