Заледеневший - [7]

Для того чтобы понимать таких людей, надо самому быть таким. Только другой ученый мог понять, почему они, особенно в молодости, буквально вибрируют от нетерпеливого ожидания того, как остальные недоумки наконец постигнут то, что они давным-давно открыли. Ведь и сам Барнард был таким в начале своей карьеры. А Халли такая сейчас. Окружающим нелегко было с ним тогда, а она сейчас такая же.

Но все это было чуть раньше, а в этот понедельник Барнард имел дело с чем-то совсем новым. Халли улетела в четверг днем. Рано утром в пятницу она позвонила ему из международного аэропорта Лос-Анджелеса, а в субботу послала электронное письмо из Крайстчёрча. После этого от нее не было никаких вестей, и Дональд даже не знал, прибыла ли она на Южный полюс.

Но отсутствие связи с Халли было не главной причиной беспокойства. В основном Барнарда волновала сама командировка на Южный полюс, в которую он ее отправил. Ему было приказано направить ее, причем приказано его непосредственным начальником, директором Центра контроля заболеваний. Разумеется, он мог не подчиниться приказу. Он давно работал в этой структуре, и приобретенные авторитет и уважение позволяли ему пойти на такой шаг. Директора Центра контроля заболеваний были политическими назначенцами — их ставили, потом снимали, — начальство сменялось чаще, чем он желал помнить. Но тогда он не видел причины возражать против назначения Халли. Ведь ее буквально трясло от желания проявить себя, она была уверена, что ей это удастся, если представится удобный случай. Большинство микробиологов в течение всей своей карьеры так и не могли попасть на Южный полюс, одно из наиболее экстремальных и желанных для исследователя мест на Земле.

Но к середине пятницы Барнард вдруг почувствовал необъяснимое и непонятное волнение; его как будто беспокоила засевшая в мозгу заноза, которую он сразу не смог вытащить. Он последовательно просмотрел все возможные причины, способные вызвать такое состояние. Южный полюс и вправду был опасным местом, но не более опасным по сравнению с теми точками, куда прежде заносила Халли ее работа. В прошлом году, например, она чуть не погибла в одной из гигантских мексиканских пещер, где ее буквально на каждом шагу подстерегала какая-нибудь ловушка. Жидкая трясина из помета летучих мышей, кишащая болезнетворными микроорганизмами. Кислотные озера. Отвесная скала высотой пятьсот футов. Затопленные тоннели. Южный полюс, по крайней мере, расположен на поверхности земли, это обустроенное и цивилизованное место. Так что, скорее всего, проблема заключается не в том, куда он ее направил.

Сама работа — подледный промышленный дайвинг — также таила в себе немало опасностей, но опять-таки не более серьезных, чем прежние задания, выполняя которые, Халли приходилось совершать погружения и в пещерах, подобных обширному Мексиканскому лабиринту, и в глубоких проемах, где тоже существовала опасность биологического заражения. Достаточно вспомнить хотя бы эти два эпизода. Нет, дело не в задании.

Барнард ведь знал, куда направляет ее, и знал, что она там будет делать. То, что он поручает ей такую необычную работу, хотя и не делало его счастливым, но все-таки вселяло в душу уверенность, что и само задание, и место, где его придется выполнять, ей по плечу. И только спустя некоторое время директор БАРДА понял, что тревожное состояние не связано ни с местом, куда направилась Халли, ни с порученным ей заданием.

Он припомнил свой звонок директору Центра.

Лорейн Харрис получила ученую степень в университете Тулейна и все еще сохраняла сочный и певучий луизианский акцент. О чем бы она ни говорила, Барнард готов был слушать ее хоть целый день, получая удовольствие от звучания ее голоса.

— Я хотел спросить вас об Эмили Дьюрант, — сказал он.

— Она была научным работником и, к сожалению, умерла, — напомнила Харрис.

— Все правильно. Когда вы рассказывали мне об Эмили, я, насколько помнится, не спросил, как именно она умерла. Возможно, вам об этом известно из каких-либо источников?

Даже если Лорейн Харрис и нашла его вопрос странным, по ее тону это было незаметно.

— Я обратилась с этим вопросом в ННФ.

— И что они ответили?

— «Простите, эта информация недоступна». Буквально это я и услышала.

— И вам это не кажется… — Барнард сделал паузу, подыскивая нужное слово, — необычным?

— Разве что только отчасти. Но мой запрос исходил не от официального лица и не от ближайшего родственника. Да они и сами могли не знать этого.

В этом была доля правды. Связь с Вашингтоном была сложной и сопряженной с не меньшей, чем японская чайная церемония, уймой условностей. Лорейн тогда описала лишь одно из негласных правил. Если кто-то сказал, что информация недоступна, необходимо отступить и изменить тактику. Лобовой штурм этого ведомства редко приносит результаты. Куда лучше найти и использовать какую-либо брешь в обороне или прореху на фланге.

Они распрощались, и Барнард устремил пристальный взгляд в окно, перед которым сидел. Вид из окна кабинета нельзя было назвать красочным: обширная парковка, почти пустая на исходе дня пятницы. Ее окружали опустевшие здания и склады, за ними виднелись ласкающие взор зеленые леса. Но сейчас в Вашингтоне стояла обычная зимняя погода, и вместо леса директор БАРДА видел только завесу серого смога.