— И заберут. Все служат — и ничего. Он у нас парень самостоятельный. И не драматизируй, пожалуйста. Уж не до такой степени мы увязли, чтобы не заплатить за учебу. Закончит институт и пойдет служить, как все нормальные люди.
— Все, Паша, не уговаривай меня. Пойдем назад, там, наверное, уже рыбу привезли.
Павел резко повернулся и, крепко взяв Женю за плечи мокрыми руками, закричал:
— Плевать мне на эту рыбу! Она у меня уже знаешь где сидит? Мы для рыбы живем или для себя?
Женя, испугавшись внезапного всплеска гнева обычно спокойного и невозмутимого мужа, отступила на пару шагов в море, а Павел, мгновенно устыдившись своей вспышки, обнял ее и стал обцеловывать лоб, щеки, нос, пока Женя не спрятала лицо у него на груди.
Они стояли, обнявшись, по колено в соленой морской воде, растворяющей Женину недавнюю решимость и уносящей далеко-далеко за горизонт ее сомнения. Словно пелена с глаз упала, и все стало ясным и понятным.
Неожиданно Жене стало страшно: как она могла хладнокровно, без колебаний решиться уничтожить собственного ребенка? Неужели ежедневный бег по кругу во имя мифической цели важнее живого теплого ребенка? Ее ребенка. Ее и Павла.
Женя потянула Павла за собой, и он, не удержавшись на ногах, сел с нею рядом в морскую воду. Она зачерпнула полные ладони и, плеснув на мужа, стала неудержимо смеяться, осознав, что нет никакой черной беды, которую она же сама и придумала. И все у них будет хорошо. Обязательно будет!
Мокрая одежда облепила их тела, но они не спешили вставать и сидели, опираясь на отведенные назад руки, запрокинув блаженно улыбающиеся лица, по которым стекали соленые капли.
Они сидели рядом на краю земли, на краю воды.
— Пашка! Какой ты у меня дурак! — беззаботно сказала Женя.
— Сама-то ты больно умная, — отозвался Павел.
Сонные волны мягко толкали Женю в живот, и было непонятно: толкается ли в ответ маленькая девочка или безмятежно спит…
г. Южно-Сахалинск
