Закулисные интриги - [3]

– Что с местностью? – обратился старший уполномоченный к криминалисту.

– Ни орудия убийства, ни предмета, который оставил борозду на шее, на месте преступления мной не обнаружено, – тоном ученика, отвечающего урок, выпалил Михаил.

Он очень уважал Гурова, восхищался его работой и немного побаивался.

– Да ты не переживай так, Миша, излагай поспокойнее, – усмехнулся Крячко.

– Вообще особых следов борьбы я не заметил, – откашлявшись, начал тот. – А погром в кабинете... Ну, наверное, что-то искали. Вот только странно, пальчиков много, а сейф идеально чистый. Ни одного отпечатка, словно его специально протерли. Или не пытались вскрыть... Да, и еще! Одежда убитого была аккуратно сложена и лежала на диване. Вот здесь.

– Молодец, Михаил! – Гуров не мог не похвалить Савичева.

Он понял по взгляду, что криминалист именно этого ждет.

– Спасибо, Лев Иванович, – Миша был смущен и доволен.

– Ладно, пойдем. Нужно сторожа допросить, – не обращая внимания на слова благодарности, Гуров направился к выходу. – Удачи. Увидимся.

– Стас! – окликнул Борис Крячко, когда тот уже был в дверях. – Портрет я тебе к концу недели обещаю сделать.

– Да пошел ты!

Кроме самого полковника, шутка понравилась всем.

Когда Гуров и Крячко вышли в фойе, они увидели сторожа. Он стоял на том же месте, где с ним расстались сыщики.

– Ты что, дед, так и простоял здесь все время? – искренне удивился Стас.

– Да вы же сами сказали, будь здесь...

– Я театр имел в виду, – сказал Крячко, еле сдерживая смех.

– Ну а я чего, думаю, вдруг позовут, спросить захотят, узнать, все выяснить, а меня нет... А я чего, я ничего, думаю, так даже лучше. Ничего, подожду здесь.

– Как тебя звать, «чего ничего»? – рассмеялся Станислав.

– Василий Михайлович, – старик неуверенно, видимо, из-за привычки бесприкословно подчиняться начальству, издал звук, отдаленно напоминающий смех.

– Нам нужно задать вам несколько вопросов, – разрушая идиллию, командным тоном произнес Гуров. – Пройдемте в какой-нибудь свободный кабинет. Ключи от комнат у вас?

– Да! – с готовностью ответил сторож. – На вахте все ключи. Только зачем в кабинет?.. Может, лучше ко мне в каморку? У меня и чаек есть. Можно...

– А кофеек есть? – оживленно поинтересовался Крячко.

– Нет, – старик растерялся.

– Ну, что же ты, Михалыч! Ладно, веди, чаек тоже пойдет. Мы со Львом Ивановичем чаек тоже уважаем, – сказал Станислав и с наслаждением вздохнул в предвкушении удовольствия от горячего чая.

– Я извиняюсь, а как вас самого величать и в каком вы звании? – с уважением спросил сторож.

– Лев Иванович у нас – старший оперуполномоченный по особо важным делам. А я... – Крячко сделал многозначительную паузу. – Полковник Крячко. Ну, где твоя каморка?

– На первом этаже, рядом с вахтой.

– Ну, веди! – скомандовал Стас.

На первый этаж они возвращались той же дорогой, которая привела их к директорскому кабинету. На обратном пути сторож снова был не очень разговорчив. Только у черной лестницы он дословно повторил фразу об опасных ступеньках. И на выходе из подвальных помещений предупредил о низенькой балочке. Обе фразы о соблюдении техники безопасности он адресовал Крячко, потому что считал звание полковника выше должности старшего оперуполномоченного, тем более что Стас именно так это и преподнес, а Гуров не возражал.

Комната сторожа была очень маленькой и отличалась сравнительной чистотой и унылой мебелью, которая имела такой вид, словно ее принесли со свалки. Единственным ярким цветовым пятном в интерьере были желтые занавески. У окна стоял круглый столик, весь в черных пятнах от сигаретного пепла и белесых разводах от стаканов. На нем были пепельница и электрический чайник. Рядом со столом стояли старенькая деревянная табуретка и кресло, сделанное очень грубо в стиле восемнадцатого века. По всей вероятности, списанный реквизит из какого-то спектакля. У одной стены стоял выцветший двухстворчатый шкаф, у другой – продавленный низкий диван, на котором сидела молодая симпатичная женщина. Она обернулась на звук открывающейся двери. Лицо у нее было бледным, немного припухшим, а глаза красными, как будто она недавно плакала или плохо спала ночью. А может, и то и другое вместе.

– Лиза? – сторож был явно удивлен, увидев у себя в комнате гостью. – Ты чего тут? Видишь, я тут с товарищами! Иди! У нас разговор серьезный! – сказал он тоном начальника.

– Да я, дядя Вася, швабру взять зашла.

Оправдываясь, женщина встала с дивана и подошла к шкафу.

– Я вчера уборку не успела закончить, – доставая из шкафа швабру и ведро, Лиза продолжала говорить монотонно, словно разговаривала сама с собой. – Ничего, я быстренько. Мне чуть– чуть осталось.

– Вы – уборщица и вчера были в театре? – Гуров произнес фразу очень быстро.

Лиза выронила ведро, и оно с грохотом упало на пол.

– Что с тобой? Ты чего какая-то странная? – поднимая ведро, обратился сторож к неподвижно стоящей женщине.

– Да. Я была вчера в театре, – ответила она наконец на вопрос сыщика.

– В таком случае подождите на вахте. Нам надо задать вам несколько вопросов. Мы вас вызовем. – Гуров прошел в комнату и сел на табурет.

– Ты чего, Лиза? Тебя товарищи из органов просят. Что с тобой? – отчитывал продолжавшую стоять уборщицу Михалыч, убирая обратно в шкаф швабру и ведро.