Закулисье российской истории. Завещание Ельцина и другие смутные события нашей страны - [73]

В процентном отношении 90 % тех, кто уходит в горы, — это протест. Дело в том, что когда в обществе нет политической оппозиции и людям негде выражать свое недовольство, им некуда деть свой протест. Они его выражают в разных формах. Мы не оставили им ничего другого, как уйти в сторону радикализма. Мы можем сказать, что государство не сделало ничего, чтобы их туда не послать, чтобы они туда не пошли. А еще люди могут быть запуганы. Особенно в горных селах могут прийти и сказать: «Если ты не пойдешь с нами, мы убьем твою сестру».

Сколько их — членов формирований, которые ходят с оружием в руках? Примерно тысяча человек? Больше? Меньше? Точных данных, естественно, нет и быть не может. Они разделяются на активных, то есть тех, кто действительно в горах, а есть люди, которые им сочувствуют и помогают. Но цифра «тысяча» — она была всегда. В любом случае их не было больше даже во время самой активной войны. Да и не нужно для маленькой Чечни больше тысячи.

А сколько русских сейчас проживает в Чечне? Если убрать ФСБ, армию, временные гарнизоны и т. д., то останется примерно 30–40 тысяч. Например, в Надтеречном районе — там исторически живет много русских.

Мнение по этому вопросу Абдуллы Истамулова:

Они живут нормально. Я не могу сказать, что им легко, конечно… Трудно всем. Когда от 50 до 70 % безработица, но власти национальным меньшинствам стараются дать работу, чтобы не было ущемления. Вот у меня в доме живут четыре семьи — нормально живут. И явного ущемления нет. А скрытое? Это на месте есть. Люди разные есть, но это на бытовом уровне. Но на политическом уровне притеснения русских нет.

В Ингушетии имеется «Программа-2015», то есть программа экономического развития до 2015 года.

В нее входит повышение зарплат, развитие образования, медицинской помощи, создание рабочих мест, поддержка малого бизнеса, чтобы люди могли открыть свое дело. Юнусбек Евкуров говорит, что это даст 99 % успеха. В результате станет меньше боевиков и их пособников, которые уйдут в лес.

Если в этом будет поддержка России, это может дать результат, но только если это будет действительно поддержка, если удастся добиться консенсуса в обществе. Но для этого потребуются время и каторжное терпение.

В любом случае, если есть такое желание, есть какие-то шаги, это прекрасно. Но пока что-то не видно всему этому широкой массовой поддержки. Евкуровым кто-то восхищается, кто-то им доволен. Но его чуть не убили. Вот почему не было массовой демонстрации в его поддержку, хотя он, при всех своих минусах и ошибках, делает благое дело. А может быть, дело в том, что он не был избран на выборах? Ведь одно дело, когда тебя выбирают, и другое дело, когда тебя назначает Москва.

Когда он пришел, были очень большие ожидания, и люди в него поверили — это совершенно очевидно. Но и в Чечне все шло: восстанавливались дома, социальная сфера, школы, больницы. И вдруг — вспышка насилия. Значит, одного экономического развития и денежных вливаний из федерального центра мало?

Мнение по этому вопросу Абдуллы Истамулова:

Что такое Кавказ? Нет такого маленького клочка земли на земле, чтобы на нем было столько разных национальностей, столько противоречий и столько разных культур и религий в одном месте. Дело в том, что даже в советское время в Чеченской Республике была почти 50 %-ная безработица. Но люди могли по всему Союзу ездить, они могли себе зарабатывать на жизнь. А что произошло в нашей стране? Невозможно стольким людям дать работу. Невозможно. Но там и места нет для всех, чтобы у всех была работа. И в Ингушетии это невозможно, и в Чечне невозможно. Нужно искать какие-то другие методы.

Чечня — это пример, когда по максимуму и в короткий срок Кадыров сделал все, что мог. Он занял где-то двести с лишним тысяч людей, прежде всего на стройках, работах по восстановлению республики. Но дело в том, что в 1,5 раза больше осталось незанятых, и их просто невозможно было за столь короткое время занять.

Какая же должна быть стратегия по отношению к этому региону? Что нужно сделать?

Мнение по этому вопросу Алексея Малашенко:

Во-первых, я не верю в экономический детерминизм — решения социально-экономических проблем могут идти только вместе с решением политических проблем. Для этого необходимо создать условия для диалога, причем диалога не просто между друзьями и приятелями, но и с оппозицией, которая там есть. То есть дать возможность людям действительно собраться воедино и принимать те решения, которые им нужны. Второе. Я считаю, что, несмотря ни на что, нужно понизить уровень силового давления. Чем больше давишь, тем больше пружина бьет обратно. Третье. Нужно объявить не то чтобы амнистию, но во всяком случае создать такую атмосферу, чтобы месть, которая все время регенерируется в Дагестане и в Чечне, каким-то образом остановилась. Через традиционные ли институты, через суды, еще каким-то образом — я не знаю. Но остановить регенерацию этой вражды необходимо. И самое последнее, может быть, это и техническая деталь, — я думаю, что на сегодняшний день на Северном Кавказе на достаточно высоком уровне должны находиться российские политики русской национальности. Они могут быть и как посредники между кланами, и каким-то цементирующим звеном. Они, наконец, могут давать достаточно правдивую информацию в Москву, если Москва готова, конечно, ее использовать.