Закрытые воды - [19]

– Дислоканты, – машинально поправил я училку.

Потом она принялась рассказывать, что видела в последний момент пребывания в родном мире. Вот это действительно интересно, мы прислушались. Оказывается, когда капитан начал выходить к тому месту, где Галина Ивановна собиралась что-то показать детям, прямо над водой перед судном неожиданно появился косой крест.

– Тонкими такими линиями в воздухе, едва мерцающими! И всё это в сиреневой дымке, как мистические квадратные ворота! Капитан пытался затормозить, но у него не получилось, прямо внутрь вплыли! Ох, мне уже нехорошо. Даже плохо, мужчины, поддержите даму под руку… Как только вспомню, сразу плохо…

Вот такую косую линию я и увидел в каюте, самый край.

Прорез. Крестообразный прорез в другой мир посреди реки. Как это ни удивительно, вполне земноподобный, шкипер настаивает на этом, утверждая, правда, пока без инструментальных замеров, что солнце ведёт себя штатно. Уже успев оценить уровень его интуиции, я склонен Самарину поверить. Ладно, хватит об этом. План прост: нужно найти спокойное и безопасное место для ночной стоянки, а уж вечерком можно будет и побеседовать обо всём – в носовой комнате отдыха.

Погода опять портилась, заметно, что степень истеричности у неё здесь высока. При всём увеличении разнообразия ландшафта вид у реки стал тревожным: над водой нависли клубы облаков, с островков к воде склонялись темные силуэты высоких деревьев, к коричневому цвету воды добавился свинец.

– Трудно представить, что в этой воде водится хоть какая-то живность, кроме пираний, – заметил проф. – И черных кайманов.

– Насчёт кайманов и электрических угрей сказать ничего не могу, могут и плавать, а вот про пираний вы зря, – снова вклинилась Галина Ивановна. – Пираньи нападают на человека только в кинобоевиках. В бассейне Амазонки водятся десятки видов пираний, и лишь один из них хищник – краснобрюхая. Встречаются они чаще в аквариумах, чем в реках, и никогда не атакуют плавающих людей. Остальные виды, можно сказать, вегетарианцы. Я точно знаю, не улыбайтесь так, товарищ миллионер! Изучала, правда-правда! У меня на ноутбуке куча энциклопедий!

Как там её Самарин обозвал, коза краеведческая? А ведь стоит прислушаться, тётка, похоже, действительно много чего знает. Но бездумно на веру её слова брать нельзя, слишком увлекающийся человек, у таких красное словцо часто преобладает над взвешенным. Развитию новой беседы помешал сигнал громкой связи и капитанский рык в динамиках.

Гонг!

– Орудийному расчёту к бою! Команде по местам стоять, в укрытиях! Всем с палубы. Ростоцкому прибыть в рубку! По курсу объект, будем подходить!

«Темза», сбавляя ход, осторожно заходила в левую циркуляцию, мы с Володей махом рассыпались в стороны.

В рубке меня ждало Зрелище – впереди была Река.

Настоящая, огромная, вполне в уровень красавцу Енисею! Оказывается, пароход всё время шёл по относительно небольшому притоку. Ландшафт дальнего берега без бинокля угадывался с трудом. Но даже отсюда видно, что вода в большой реке гораздо чище, коричневой мути не наблюдалось.

Второе географическое открытие.

Я настолько впечатлился картиной, что не сразу и заметил тот самый объект, про который говорил капитан.

Это была рыжая от ржавчины небольшая баржа, зарывшаяся в песчаном островке в полукилометре от устья «нашей» речки. Несамоходное грузовое судно, перемещаемое буксиром или толкачом, на внутренних водных путях – одно из основных средств перевозки грузов. Надо же, вот это находка! Но отчего-то она не показалась мне столь уж неожиданной, предположение, что мы тут не первые и не последние, возникло в голове много часов назад.

Сам вид баржи впечатлял – фактурой, контрастом с окружающим миром.

Что же, вот и доказательство появилось.

Позади хлопнула дверь, в каюту зашёл Заремба с тряпицей в руках, срочно вызванный на мостик.

– Судя по всему, перед нами наливняк, – сказал он сразу. – Старый, стальной, вполне может быть, что наш. А может, и нет, смотреть надо.

Различают баржи наливные и сухогрузные. Мне бы хотелось встретить именно сухогруз, да ещё с полными трюмами, вполне простительные мечтания. Выглядит весьма заброшенной, хотя утверждать это пока невозможно. Стоит себе тихонько, всё глубже уходя в песчаное дно и обрастая колоритной ржавчиной.

– Во время шторма оторвалась от буксира? – неуверенно предположил Самарин. – И попала под крест.

– Буксир мог проскочить, а эту отрезало и украло, – пожал плечами механик.

– А почему будка на корме стоит? – спросил я.

– Могли перекроить с бывшей самоходки, могли самоварную поставить для вахтенных. Для охраны. Разберёмся!

Вскоре стало очевидно, что даже если эта баржа не имеет серьёзных повреждений и готова к эксплуатации, вытащить с мелководья её практически невозможно.

– Илья Александрович, а у вас рации есть?

– Имеются, две уоки-токи простенькие.

– Вот и у меня имеется. Не скажете, почему не пользуемся?

Капитан чуточку смешался.

– Да как-то не привыкли. Пять телефонных точек, громкая связь…

– Орём на всю реку. Не тот это мир, он негромкий.

Дед молча полез в тумбочку за мыльницами и зарядными устройствами.

Ржавое чудовище, обманчиво захлопнув все створки, словно ожидало нас. Словно мы заранее ему чем-то обязаны. Для любителей постапокалиптического антуража – просто бальзам на душу, с этой точки зрения объект эстетически прекрасен. Хватает таких чудаков в так называемом современном искусстве, которые целиком посвящают себя урбанистической эстетике индустриала, вплоть до распада сознания прихреневшего в модных тусовках автора на ржавые болты.