Закоулок убийц - [31]

— Да?

— Петрони? — Я рассчитывал услышать другой голос. — Джим?

— Да.

— Джим, это Тедди. Тедди Майклс.

— Да, — тупо повторил я.

— Я... Я внизу в вестибюле. Могу я подняться?

— Попробуй, — сказал я. — Если доберешься, дверь будет открыта. Повернешь ручку и, если повезет, прорвешься.

Положив трубку, я отомкнул дверь, сгреб в охапку брошенную на полу одежду, выкинул ее в ванну, причесался, нацепил на ноги тапочки и облачился в халат, показавшийся бы подгулявшей чикагской шлюхе совершенно неотразимым, если бы она забыла где-нибудь спои контактные линзы. Мак, по-моему, из кожи вон вылез, чтобы представить Петрони разряженным орангутангом. Впрочем, меня это не волновало. Пару раз по роду задания мне пришлось носить нацистский мундир, горланить по-немецки “Хорст Вессель” и “Лили Марлей”, а также крыть евреев на чем свет стоит. По сравнению с этим перевоплощение в дешевого гангстера я воспринял как праздник.

Снаружи послышался цокот каблучков, и я повернулся лицом к двери. Тедди проскользнула в комнату, аккуратно прикрыла за собой дверь и остановилась, привалившись спиной к косяку, запыхавшаяся, раскрасневшаяся и прижимающая к груди маленькую голубую атласную сумочку. Сумочка мне сразу бросилась в глаза. Похоже, в ней топорщилось нечто такое, на что она явно не была рассчитана.

— В чем дело? — прогудел я. Потом, присмотревшись, вскинул голову. — Что с тобой случилось?

Модницам в эту ночь явно не везло. Белых перчаток по локоть уже не было, а спереди голубого платья темнело мокрое пятно — след от опрокинутого коктейля. Экстравагантная рюмка-пузырь была сплющена и измята, словно в ней спали, или предавались любви, или, по меньшей мере, долго валялись, возможно, плача. Во всяком случае, непросохшие потеки на замурзанной мордашке подтверждали последнюю гипотезу.

— Не плачь, кляча! — ободряюще ухмыльнулся г. — Кто сломал твою куколку?

Тедди с сожалением посмотрела на меня и шмыгнула носом.

— Вот, — заявила она, протягивая ко мне сумочку. — Забирайте!

Я окинул се взглядом, взял сумочку и осторожно раскрыл. Она была до отказа набита купюрами.

— Смелее! — мотнула головой Тедди. — 3-з-забирай-те. Там вторая половина ваших грязных денег. Забирайте, и уезжайте. Уезжайте с моих глаз долой. Подальше. Я бы с удовольствием послала вас к дьяволу, но мне его жалко — вы погубите даже дьявола.

Она громко всхлипнула. Снова зазвонил телефон. Я взял трубку. Грудной женский голос заговорил:

— Я звоню, как мы... Я оборвал ее:

— Я занят. Перезвоните через полчаса.

— Но...

— Вы слышали, что я сказал. Перезвоните.

— Как вы смеете? Ну и ну!

Я повесил трубку, предоставив смуглокожей богине фыркать в телефонную трубку. Это послужит уроком высокопарной миссис Ростен — так подумал бы “Хлыст” Петрони, а Мэтт Хелм с ним целиком и полностью согласился. Ее звонок означал, что я все-таки чего-то добился; я бы дорого дал, чтобы узнать — чего именно.

Повернувшись к Тедди, я вынул из кармана чистый носовой платок и вложил в ее ручонку.

— Высморкайся и расскажи папочке Петрони обо всех своих горестях.

Тедди посмотрела на мой платок, швырнула его на пол и несколько раз провела под носом тыльной стороной ладони и кистью. Словно надеялась шокировать меня этой выходкой.

— Хорошо, — сказал я. — Раз ты брезгуешь моим платочком, выпей что-нибудь — только не говори, что не прикоснешься к моему гнусному виски. И вообще — хватит на сегодня эмоций. Я понял твое послание: ты меня больше не любишь.

— Я ненавижу вас! Не знаю, как я могла...

— Прекрати! — рявкнул я. Упрятав в карман деньги, протянул ей сумочку. — Иди в ванную и умойся.

Когда посмотришься в зеркало, возможно, надумаешь поправить что-нибудь в своей мордочке и в одежде. Словом, действуй по своему усмотрению.

— Я не потерплю...

— Ступай, — сказал я, развернул ее на сто восемьдесят градусов и шлепнул по задику. Тедди негодующе встрепенулась.

— Не смейте ко мне прикасаться!

— Не волнуйся, я не заразный. Она ожгла меня свирепым взглядом.

— Как бы не так. Если бы не вы, я бы ни за что... Телефон опять заверещал. Ну и ночка! Если так будет продолжаться, придется нанять секретаршу. Я затолкнул взъерошенную Тедди в ванную, плотно прикрыл дверь и в три шага пересек комнату. На сей раз на проводе оказалась мужская половина семейного дуэта Ростенов. Похоже, звонил он из бара или ночного ресторана — рядом с ним надрывался музыкальный автомат.

— Петрони, я должен поговорить с вами...

— Утром, — твердо сказал я.

— Но я должен знать, из-за чего вышла осечка...

— Утром, — отрезал я. — Я сам свяжусь с вами. Я положил трубку и занялся спиртными напитками, стараясь не испытывать слишком много самодовольства. Пусть знал я не многим больше, чем прежде, но зато разворошил осиное гнездо. Тедди появилась из ванной с подавленным видом, но выглядела уже вполне благопристойно, если не обращать внимания на испачканное платье. Я вручил ей стакан.

— Кто это звонил? — спросила она.

— Не твое дело, — огрызнулся я — Не суй нос куда не надо.

Она вспыхнула.

— Почему вы такой грубый?

— Полегче на поворотах, Тедди, — процедил я. — Я ведь, кажется, ни разу не посылал тебя, как следует. Так что ты еще не видела Петрони грубым.