Закопчённое небо - [49]

— Вот только эти морозы. Из-за них у нас большие потери. Да, очень большие потери!.. Эй, ты что подсовываешь мне одни кости! — воскликнул вдруг возмущенный покупатель.

— Не кричи, я всегда стараюсь тебе угодить.

— Мошенник ты, вот кто, — не унимался покупатель.

С первых же дней войны Хараламбос перестал интересоваться положением на фронте. Он постепенно привык к победам, разговорам о последних событиях, затемнениям, воздушным тревогам, открыткам Илиаса — той новой обстановке, в которой он жил теперь.

Он продолжал ежедневно толочься среди мелких дельцов и лавочников и с радостью убеждался, что в их мире ничего не изменилось. Конечно, и от этих людей всегда можно было услышать о героях солдатах, которые воюют в горах и чуть ли не босые делают переходы по заснеженным тропам, о раненых, о погибших… Они, как попугаи, повторяли то, что прочли в газетах. Но превыше всего здесь была цена на шерсть, конъюнктура дня. Прочее было необходимой приправой к беседе, так же как погода, грипп и коронация английского короля. Богатые люди жаловались теперь на разорение, на преследовавшие их беды и неудачи.

В этой атмосфере Хараламбос чувствовал себя как рыба в воде.

Рассматривая висевшие перед ним туши, он терпеливо ждал, пока освободится мясник. Карманы его были набиты образчиками тканей, а на дне застряли хлебные крошки. Он перебирал все это в пальцах, но никак не мог отыскать хотя бы мелочь на автобус. А сегодня он едва стоял на ногах.

— Да мы их сбросим в море, этих макаронников! — отсчитывая сдачу, сказал Толстяк Яннис, и его лунообразная физиономия расплылась от гордости. — Всех сбросим в море!

— Почему ты получил с меня двадцать драхм?

— Мясо опять подорожало. Вот тебе крест! Такие цены на рынке.

— Катитесь вы все к черту! — выругался покупатель.

Толстяк Яннис дружески похлопал его по плечу и проводил любезной улыбкой.

— Вот так, босые, безоружные, голодные, и все-таки мы их обращаем в свою веру. Видишь, что мы за люди? — с пафосом говорил он.

* * *

Из-за плоскостопия мясника не взяли в армию. «В конце концов у меня жена, ребенок, лавка, и то, что так получилось, только к лучшему», — рассуждал он. Обрадованный, пришел он домой и, показав Клио белый билет, объявил:

— Так сказать, небольшой изъян, но зато… А ну, включи-ка радио, послушаем последние известия, — прибавил он.

Увидев, что муж взял на руки ребенка, Клио истерически закричала:

— Ты его застудишь, а мне потом мучиться! Раз ты, такой счастливчик, не пошел в солдаты, смотри лучше за своей лавкой!

Ну попробуй поговори с этой женщиной!

* * *

Покупатель ушел, унося в сетке кусок мяса, а Хараламбос по-прежнему стоял перед тушами. Ему не надо было ни о чем напоминать зятю, тот с сердитой физиономией уже рылся в ящике. Чуть ли не целый час перебирал он в руке монеты. Старик прислушивался к их звону.

Толстяк Яннис готов был проклясть своего тестя. Чуть ли не каждый день повторялась та же самая история, и терпение у него давно уже лопнуло. Ну и тесть ему попался! Наконец он нашел пятидрахмовую монету и сердито сунул Хараламбосу в карман.

— Как поживает Клио? — спросил старик, ощупывая пальцами монету. «Пятерка! Вот негодяй! Чем дальше, тем больше скаредничает. Я не нищий», — подумал он. — Хорошо она себя чувствует, сынок?

— Прекрасно, а теперь убирайся отсюда! — пробурчал мясник, легонько подталкивая его в спину.

— Ухожу, ухожу, — сказал старик.

* * *

Хараламбос шел по улице сгорбившись, мелкими, неверными шажками. Во рту он чувствовал горький привкус, его все время мутило.

Вот он опять в центре города; его ждут образцы тканей, новые цены, изнурительная беготня. Мимо него проходили сотни людей, и все они были равнодушные, чужие, погруженные в свои мысли и переживания.

Он зашел в какой-то магазин, как вдруг у него начались страшные боли. Ухватившись руками за живот, он упал на скамью.

Владелец магазина, представительный седовласый мужчина с траурной лентой на рукаве, с любопытством посмотрел на него.

— Вы страшно побледнели. Не пойти ли вам домой и лечь в постель? — сказал он.

— Я жду одного знакомого. Мы договорились пристроить вместе партию тканей.

Хозяин, поджав губы, с сожалением покачал головой.

— Конъюнктура плохая. Уже два месяца как не было заключено ни одной стоящей сделки. Видите ли, во всем неопределенность. Последнюю сделку, насколько я помню, заключили еще до того, как погиб на фронте мой сын. — Лицо его болезненно передернулось. — Что скажешь? Кризис, кризис, — прибавил он.

У Хараламбоса так сильно кружилась голова, что он плохо понимал, о чем ему говорят. Он видел, как хозяин опять сокрушенно покачал головой, но о чем же шла речь: о его сыне или о кризисе? «Почему лицо у него сразу помрачнело?» — недоумевал он.

— Ужасный кризис, — пробормотал Хараламбос, вытирая рукавом вспотевший лоб.

36

Илиас увидел во тьме далекие вспышки. Он придержал первого мула за повод.

— Уже близко, — сказал он другому солдату, высокому парню.

— Осторожно. Скотина злая, — предостерег его тот. Мулы были нагружены мешками с продовольствием и шли к передовой. Случалось, что груз перевешивал на одну сторону и животное летело в пропасть.