Законный брак - [51]

На оставшейся территории (не занятой цистернами с рыбами и лягушками) стоял дом Кео, занимавший, собственно, около пятнадцати квадратных футов. Представьте себе сооружение из бамбука и фанеры с крышей из гофрированной стали. Единственную комнату недавно поделили на две, разграничив гостиную и спальню. Стенка представляла собою не что иное, как фанерный лист, аккуратно оклеенный англоязычными газетами: «Бангкок пост» и «Геральд трибюн». (Фелипе потом сказал, что Кео, наверное, лежит ночами и учит газеты наизусть, не упуская ни единого шанса улучшить свой английский.) В доме была всего одна лампочка – она висела в гостиной. Кроме того, имелась крошечная ванная с бетонными стенами, полом, азиатским туалетом и ванной для мытья. Правда, в день нашего приезда в ванне плавали лягушки, потому что резервуары были переполнены. (Как объяснил Кео, дополнительное преимущество разведения лягушек в том, что «среди соседей мы единственные, кто не мучается от комаров».) Кухня была снаружи, под небольшим навесом, с чисто подметенным земляным полом.

– Когда-нибудь мы сделаем на кухне нормальный пол, – сказал Кео, и вид у него в тот момент был точь-в-точь, как у наших обеспеченных жителей пригородов, рассуждающих, как однажды они устроят в доме зимний сад. – Но сначала надо побольше заработать. В доме не было ни стола, ни стульев. На улице, на кухне, стояла маленькая скамеечка, а под ней лежала крошечная домашняя собачка, ощенившаяся всего несколько дней назад. Щенки были размером с хомячков. Единственное, чего стеснялся Кео в своем доме, так это слишком маленькой собачки. Ему казалось, что знакомить гостей с собачкой такого размера – сродни жадности, что ли, как будто ее малый рост совсем не соответствует жизненному статусу Кео или, по крайней мере, плохо отражает его стремления.

– Мы вечно смеемся над ней, что ростом не вышла. Извините, ведь могла быть и больше, – сокрушался он. – Но несмотря ни на что, это очень хорошая собака.

Еще у Кео была курица. Она жила в районе кухни и крыльца и была привязана к стене за веревочку – чтобы не убежала, но могла свободно гулять. У курицы имелась своя картонная коробка, куда она откладывала по одному яйцу в день.

Кео представил нам курицу и ее картонный домик с видом фермера-джентльмена, гордо вытянув руку:

– А это наша курица!

В этот момент я краем глаза взглянула на Фелипе и увидела на его лице целый спектр эмоций: нежность, жалость, ностальгию, восхищение и немного грусти. Фелипе вырос в нищете в Южной Бразилии и, как Кео, всегда был гордой душой. Он и до сих пор таким остается и даже говорит, что родился не в бедной семье, а в семье, у которой были «проблемы с деньгами», – подчеркивая тем самым, что бедность для него всегда была временным явлением (это выглядело так, что он, даже будучи беспомощным младенцем на руках у матери, всего лишь испытывал небольшие проблемы с деньгами). Как и Кео, Фелипе стремился любым способом заработать себе на хлеб, и эта тяга к предпринимательству проявила себя с малых лет. Он начал свой первый большой бизнес в девятилетнем возрасте, заметив, что у подножия холма в его родном Порто-Алегре есть большая лужа, где вечно застревают машины. Позвав на помощь друга, он целыми днями сидел в засаде, помогая выталкивать застрявшие автомобили из грязи. За старания водители давали ребятам мелочь, на которую впоследствии была куплена не одна книжка американских комиксов. В десять лет Фелипе организовал бизнес по сбору металлолома, прочесывая родной городок в поисках железа, латуни и меди на продажу. В тринадцать взялся за торговлю костями, добывая их у местного мясника и на бойнях. Он продавал кости изготовителю клея, и именно эти деньги частично пошли на его первый билет за границу. Если бы он знал толк в лягушках и бойцовых рыбках, поверьте, он бы тоже их разводил.

До того вечера Фелипе не слишком жаловал Кео. Назойливость моего гида даже раздражала его. Но когда он увидел его дом, оклеенную газетами стену, чистый земляной пол, лягушек в ванне, курицу в коробке и несчастную маленькую собачку, что-то в нем изменилось. А стоило ему познакомиться с Ной, женой Кео, которая была такой крошечной, несмотря на то что «теперь весила», он и вовсе растаял. Глядя, как Ной трудится изо всех сил, чтобы приготовить нам ужин на газовой горелке, он растрогался до слез – хотя проявил лишь дружелюбный интерес к ее блюду. А она смущенно поблагодарила его за комплимент. («Она говорит по-английски, – сказал Кео, – но стесняется».)

Когда Фелипе увидел маму Ной – миниатюрную даму в поношенном голубом саронге, которая, однако, держалась по-королевски (ее представили как «бабушку»), – в нем сработал какой-то глубокий инстинкт, и он поклонился крошечной бабуле от пояса. При виде такого почтения она улыбнулась самую малость, краешком глаз, и ответила почти незаметным кивком, словно неслышно телеграфируя: «Ваш поклон льстит мне, сэр».

В этот момент я поняла, что люблю Фелипе, как никогда еще прежде не любила.

Надо заметить, что, хотя у Кео и Ной не было мебели, три ценные вещи у них дома всё же имелись. Во-первых, телевизор со встроенным стереопроигрывателем и DVD-плеером, во-вторых, крошечный холодильники, в-третьих, электрический вентилятор. Когда мы вошли в дом, все три прибора работали на полную мощность, видимо в нашу честь. Вентилятор дул, холодильник жужжал, изготавливая лед для пива, а на телеэкране орали мультики.