Законный брак - [27]

Сейчас всё это кажется абсурдом, да?

Вот только выходит, они были правы.

Количество разводов, некогда крайне редкого явления в западном обществе, к середине девятнадцатого века действительно начало расти. И правда, это случилось вскоре после того, как люди начали жениться по любви. По мере того как брак становился все менее «институциональным» (то есть привязанным к общественным нуждам) и более «выраженно индивидуалистичным» (то есть привязанным к нашим нуждам), разводов становилось все больше и больше.

Опасная закономерность, как выяснилось. Вот он, самый интересный факт за всю историю брачных отношений: везде, в любой стране, по всему миру и во все времена, стоит консервативной традиции браков «по родительской договоренности» смениться экспрессивным обычаем выбора партнеров по любви, количество разводов тут же взлетает выше крыши. Связь абсолютно стопроцентная – можете делать ставки. (В этот самый момент, например, нечто подобное происходит в Индии.)

Другими словами, через пять минут после того, как люди заявили о своем праве выбирать партнеров по любви, они заявляют о другом праве – развестись с этими партнерами, как только от любви ничего не осталось. Мало того, суды начинают разрешать им это на том основании, что жестоко заставлять людей, некогда любивших друг друга, оставаться вместе, когда теперь они друг друга ненавидят. («Отправьте мужа и жену на каторгу, если их поведение кажется вам недостойным и вы хотите их наказать, – писал Джордж Бернард Шоу, – но не отправляйте их отбывать вечную каторгу семейной жизни».) Основной валютой института брака становятся эмоции, и судьи все больше сочувствуют несчастным супругам – возможно, потому, что по личному опыту знают, сколько мучений приносит ушедшая любовь.

В 1849 году суд Коннектикута постановил, что отныне супруги имеют право подавать на развод не только по причине избиений, преступного равнодушия и измен, но и просто потому, что они несчастливы. «Подобное поведение навсегда лишает пострадавшего счастья, – решил судья, – и разрушает саму суть супружеских отношений».

Это утверждение было действительно радикальным. Прежде в человеческой истории никто даже и не предполагал, что целью брака является достижение счастья. Это предположение привело (кто-то скажет – неизбежно) к увеличению так называемых «экспрессивных разводов» (термин исследователя брачных отношений Барбары Уайтхед) – случаев, когда супруги подавали на развод лишь по той причине, что любовь прошла. По прежним меркам, у них не было никакой причины разрывать отношения. Никто никого не бил, никому не изменял, но романтическая сказка кончилась, и развод стал выражением глубокого разочарования по этому поводу.

Я лучше других понимаю, что имеет в виду Уайтхед, говоря об «экспрессивном разводе», – ведь мой первый брак им и закончился. Разумеется, когда ситуация приносит сплошное мучение, трудно заставить себя сказать: «Я всего лишь несчастлива в браке». Когда ты плачешь месяцами или чувствуешь, что тебя заживо хоронят в собственном доме, – это не «всего лишь». Но чисто номинально я вынуждена признать, что ушла от мужа потому, что жизнь рядом с ним «всего лишь» стала невыносимой, и этот поступок характеризует меня как весьма эмансипированную современную жену.

Итак, превращение брака из сделки в символ эмоциональной привязанности со временем значительно ослабило сам институт брака, поскольку браки, основанные на любви, как выяснилось, столь же хрупки, как и сама любовь. Взять хотя бы наши отношения с Фелипе и ту тоненькую ниточку, что не дает им разорваться. Этот мужчина не нужен мне для тех целей, в которых женщины нуждались в мужчинах на протяжении веков. Он не нужен мне, чтобы защищать меня физически, потому что я живу в одном из самых безопасных мест на земле. Я не нуждаюсь в его финансовой поддержке, потому что всегда сама зарабатывала на хлеб. Не нужен он мне и чтобы расширить крут близких людей – у меня полно своих друзей, соседей и родных. Я также не нуждаюсь в обретении важного социального статуса «замужней женщины», потому что в моей культуре и незамужние пользуются уважением. Не нужен он мне и в качестве отца моих детей, потому что я решила, что матерью быть не хочу, – но даже если бы и хотела, новые технологии и культура вседозволенности либерального общества позволяют завести детей другими способами и воспитывать их в одиночестве.

И что остается? Зачем он вообще мне нужен? Только по одной причине – я его люблю, его общество приносит мне радость и успокоение или, как сказал дедушка одной моей подруги, «в самые тяжкие жизненные минуты так не хочется быть в одиночестве, а в самые радостные – и того меньше». Фелипе воспринимает меня точно так же: я нужна ему только в качестве спутника жизни. С одной стороны, кажется, что это много; с другой – это всего лишь любовь. И брак, основанный на любви, не является пожизненным контрактом, как брак по семейной договоренности или по расчету, здесь вам никто ничего не гарантирует. По тревожному определению, всё, что сердце повелело по своим загадочным причинам, оно же может позднее отменить – опять же, по причинам необъяснимым. Совместный рай для двоих в мгновение ока превращается в совместный ад разрушенных надежд.