Законный брак - [26]

Безусловно, не каждый, даже в гей-сообществе, способен понять эту необходимость быть как все. Режиссер Джон Уотерс, к примеру, говорит, что ему всегда казалось, будто единственные преимущества гомосексуализма в том, что не надо служить в армии и жениться. И всё же нельзя отрицать, что многие однополые пары хотят лишь пополнить общество в качестве полноценных, социально ответственных, семейных граждан, которые состоят в законном браке, платят налоги, тренируют детские команды по футболу и служат своей стране. Так почему бы не позволить им это? Почему бы не женить их пачками, чтобы они смогли расправить свои героические крылья и спасти поникший и сморщенный институт брака от горстки апатичных никчемных гетеросексуалов вроде меня?

В любом случае, чем бы ни закончилась история с однополыми браками (и когда бы она ни закончилась), могу вас заверить: будущим поколениям в один прекрасный день покажется до абсурда смешным, что мы вообще когда-то обсуждали эту тему, также как нам сегодня кажется абсурдом, что английские крестьяне не могли жениться классом выше, а белые американцы брать себе в жены девушек «малайской расы».

Что же приводит нас к последней причине, знаменующей приход гомосексуального брака? Дело, мне кажется, в том, что брак в западном мире в последние несколько столетий медленно, но неуклонно двигался в направлении всё большей личной свободы, свободы выбора, справедливости и уважения к обоим участникам.

Начало движения «за свободу в браке», назовем его так, можно отнести примерно к середине восемнадцатого века. Мир охватили перемены, начался подъем либеральной демократии, и по всей Западной Европе и Америке прокатилась грандиозная общественная волна борьбы за свободу, личное пространство и возможность искать свое счастье, не оглядываясь на желания других людей. Мужчины и женщины всё более отчетливо стали высказывать свое желание иметь выбор. Им хотелось выбирать собственных лидеров, религию, судьбу – и да, даже супругов.

Мало того, с приходом индустриальной революции и увеличением личных доходов супружеские пары смогли позволить себе покупку собственного дома и больше не жить с Семьей. Нельзя недооценивать влияние этого общественного изменения на брак. Ведь с отдельными домами появилось понятие личного пространства. Появились личные мысли и личное время, что в свою очередь привело к личным стремлениям и идеям. Стоило дверям вашего дома закрыться, и жизнь ваша начинала принадлежать только вам. Вы становились хозяином своей судьбы, капитаном корабля своих эмоций. Вы получали возможность творить собственный рай и искать свое счастье – не на небесах, а прямо здесь, в центре Питтсбурга, с собственной милой женой (которую выбрали сами, между прочим, а не потому, что так было экономически выгодно или этого захотели ваши родственники, – нет, допустим, вам просто понравился ее смех).

Из всех пар, что участвовали в движении за брачную свободу, я особенно восхищаюсь Лиллиан Харман и Эдвином Уокером. Они жили в славном штате Канзас в 1887 году. Лиллиан была суфражисткой и дочкой известного анархиста; Эдвин – прогрессивным журналистом, поддерживавшим феминистское движение. Они были созданы друг для друга. Когда молодые люди полюбили друг друга и решили скрепить свои отношения законными узами, они не пошли ни к судье, ни к священнику, а вступили в так называемый автономный брак. Это означало, что они создали собственные брачные обеты и во время церемонии объявили, что их союз не касается больше никого. Эдвин поклялся, что никогда и никаким образом не станет доминировать над женой, а Лиллиан отказалась брать его фамилию. Более того, она не захотела давать клятву в вечной верности и вместо этого решительно заявила, что «не станет давать обещаний, выполнение которых невозможно и противоречит морали»; она также настаивала, что «оставит за собой право поступать так, как подсказывает совесть и здравый смысл».

Стоит ли говорить, что за такое пренебрежение условностями молодых арестовали, причем в свадебную ночь. (Почему-то аресты людей в собственной постели всегда предвещают новую эпоху в истории брака.) Им предъявили обвинение в неуважении закона и церемонии, а один судья и вовсе заявил, что «союз Эдвина С. Уокера и Лиллиан Харман браком не является, и они заслуживают любого наказания, которое им уготовано».

Но, как говорится, зубную пасту уже выдавили из тюбика. Ведь Лиллиан и Эдвин всего лишь хотели того же, чего и многие их современники: свободно заключать и расторгать союзы на собственных условиях, по личным причинам, без досадного вмешательства Церкви, закона и родственников. Они хотели равенства друг с другом и справедливости в браке. Но больше всего им не хватало свободы определять собственные отношения в зависимости от личной интерпретации слова «любовь», и они добивались этой свободы.

Разумеется, подобные радикальные идеи встретили сопротивление. Напыщенные, всюду сующие свой нос общественные консерваторы жили и в девятнадцатом веке – тогда они заявляли, что тенденция к выраженному индивидуализму в браке в конечном счете приведет к распаду самих общественных основ. В том числе они прогнозировали, что, если позволить людям находить себе партнеров на всю жизнь, основываясь лишь на любви и капризах личных симпатий, это вскоре приведет к астрономическому числу разводов и несчастных разрушенных семей.