Закон выживших - [26]

Вопли Шалого сопровождались градом ударов. Бандит истово лупил мертвую невесту ногами и прикладом автомата, вкладывая в удары всю свою немалую силу. Тварь пыталась огрызаться, но тут подоспела очнувшаяся от шока пристяжь, и за пару минут оживший труп превратился в кучу гнилого, неподвижного мяса, из которого торчали пожелтевшие от времени сломанные кости.

Однако Бычку уже было не помочь. Стряхнув с берца трупную слизь, Шалый смачно плюнул на останки невесты и наставительно сказал, обращаясь к подручным:

– Вот чего бывает, братва, когда конкретный пацан вдруг сдрейфит. Вкурили тему?

– А то, – хором выдохнули оба бандита.

– Ну, если вкурили, берите бычковый ствол, и покандехали отсюда. Стрёмное это место, нах, мать его в Зону…

…Выслушав короткий рассказ Шалого, Палач ничего не сказал, лишь кивнул. В его мире было вполне нормально платить за полученный опыт. И если за него пришлось рассчитаться не своей, а чужой жизнью, можно было считать, что судьба сделала тебе роскошный подарок.

Внезапно относительно неподалеку грохнул выстрел. Палач мигом определил на слух – в паре километров отсюда. Может, чуть более, но не намного. А кто может стрелять в безлюдной и безжизненной Зоне? Правильно, лишь те, за кем они гонятся.

– За мной, на, – коротко бросил пахан.

* * *

Дома в Андреевке разные. Какие-то ну просто отлично сохранившиеся одноэтажные избы, с виду прям заходи да живи. А некоторые – развалюхи. Как вон та, например, от которой остались лишь чудом сохранившиеся две бревенчатых стены, непонятно почему еще не рухнувшие на землю.

Под ногами ученых лежала дорога, составленная из бетонных плит, меж которыми обильно проросла унылая серая трава. Справа и слева стояли те самые дома удивительно разной сохранности. На одном вон даже прибитый под крышей фанерный плакат сохранился с надписью: «Миру мир!» – и набитым через трафарет портретом вождя пролетариата, с хитрым прищуром глядящего в светлое будущее. Висит себе, будто вчера его нарисовали и прибили, и ни время, ни ядовитые дожди ему нипочем. Прям агитационная аномалия, по-другому и не скажешь.

Впрочем, впереди уже видна была околица села, за которой виднелась лишь уходящая вдаль серая дорога, теряющаяся в лесу уродливых, кривых деревьев, покрытых неестественно-рыжей листвой.

– Взгляните, – воскликнул Берг, ткнув пальцем в направлении голубятни, возвышающейся на самой окраине села.

Богдан посмотрел туда, куда указывал зоолог.

Ну да, с непривычки шар, состоящий из небольших изломанных молний, кажется чем-то потрясающе необычным. А так-то Богдан в прошлые свои неудачные рейды довольно часто встречал в Зоне эту аномалию. Относительно безопасную, коль не подходить к ней ближе, чем на пару метров. Если же нарушить это неписаное правило, искрящийся шар долбанет электричеством, а после наползет на оглушенное тело и прожарит его до состояния черного угольного пятна на земле. Питается так эта аномалия. В общем, оно ж и в жизни то же самое. Если близко к дерьму не подходить, то в него и не вляпаешься.

Однако зоолог показывал пальцем не на аномалию, а на одинокого голубя, что кружил над голубятней. Действительно, редкое явление в Зоне, где из птиц сумели выжить только воро́ны. Их-то Богдан видел на зараженной земле пару раз, а вот голубь попался на глаза впервые.

– Присмотритесь, – возбужденно проговорил зоолог. – Он же кружит по одной и той же траектории!

Богдан глянул, пожал плечами. Птица и правда выписывала в воздухе одну и ту же неправильную восьмерку. Тощая она, конечно, прям скелет с редкими перьями, непонятно как в воздухе держится. Больше вроде нечего в ней необычного нет.

– Похоже, голубь попал во временну́ю аномалию, для нас безопасную, – сказал сталкер. – Она птицу кружит, и потихоньку выпивает ее жизненные силы. Но это совершенно не повод для того, чтобы торчать возле нее и терять время.

Богдан пошел было вперед, вглядываясь в дорогу – мало ли какая пакость еще на ней расположилась.

Но тут позади грохнул выстрел.

Сталкер резко обернулся – и увидел голубя с оторванной головой, шлепнувшегося на землю.

А потом в зоолога ударила молния. Из той аномалии, что лежала возле голубятни. Длинная, тонкая, словно изломанная нить. Слабая из-за расстояния, но вполне достаточная, чтобы Берг вскрикнул и выронил оружие.

– Твою душу… – вырвалось у Богдана. – Сказано ж было не стрелять!

– Я просто помог живому существу избавиться от страданий, – морщась от боли, сказал Берг. – Так же, как ты помог Рану…

Пальцы на левой руке зоолога покраснели и слегка дымились – молния до черноты подпалила кончики ногтей, но более существенного ущерба не причинила. Берг шевельнул пальцами – и скривился от боли.

– Мышцы целы, – констатировал Лопез, бегло осмотрев руку ученого. – Неприятно, конечно, но ничего страшного. Сейчас перевяжу – и можно идти дальше.

– Неплохо стреляешь, зоолог, – хмыкнул Заммер. – Влёт голубю в голову – это сильно.

– Я в молодости профессионально стендовой стрельбой занимался, – сказал Берг, морщась от прикосновения бинта к травмированной коже.

– Полезный спорт, – кивнул Заммер. – Особенно в Зоне.

– Только хочу предупредить, уважаемые ученые, – сказал Богдан. – Или вы слушаете то, что я говорю, или…