Закон улитки - [3]

Мгновенным сладким воспоминанием пронеслась в памяти картинка каких-то прошлых похорон – они с Мишей стоят у гроба очередного выдающегося покойника, а сверху светит солнце, звучит скорбная речь кого-то из родных и близких, только слова пролетают мимо, потому что они с Мишей как бы не отсюда, они часть ритуала – точнее пингвин Миша – часть ритуала, а он, Виктор, часть пингвина Миши. И поэтому они ничего не слышат, они пережидают похороны, пережидают время, пережидают жизнь, словно она почти вечная.

Эх, подумал Виктор, хорошо бы жить вечно, а умереть молодым. Чтобы жизнь была бесконечной и отделенной от физического времени каким-то защитным прозрачным колпаком. Чтобы все было естественно, чтобы деревья на бульваре Шевченко росли, чтобы собаки поднимали под ними лапы, чтобы девочки превращались в женщин, но чтобы он, Виктор, оставался таким же.

Глупые мысли приятнее и легче умных.

Виктору снова вспомнился Миша. Где он сейчас? В Феофании? Это вряд ли… Скорее всего отдыхает между похоронами. Значит, искать его все равно надо на Байковом кладбище в момент концентрации там большого количества «мерседесов». Ведь жизнь не изменилась.

Виктор пожевал губами. Щеки еще помнили щемящий морозец Антарктиды. Родина Миши, суровая ледяная пустыня, вызывала в памяти уважение. Страна сама по себе. Ей было все равно, какие флаги попробуют вывесить над ней научные завоеватели. Она знала, что коренное население пингвинов все равно останется свободным и непокоренным. А все завоевания и пунктирные неохраняемые границы суть суета и признаки тщеславия для школьных учебников географии и патриотического воспитания детей тех немногих стран, которым хочется казаться больше, важнее, холоднее и недоступнее, чем они есть на самом деле. Но, впрочем, эти страны мстительны по мелочам. Они могут хвастаться и по-другому – они забирают пингвинов и увозят их к себе в зоопарки, делая таким образом Антарктиду доступнее и ласковее. Вот, смотрите, в вольере наша Антарктида. Завтрак у нее в восемь утра, обед – в час дня, уборка вольера – в четыре.

Неожиданное солнце пробилось лучами сквозь нахмуренное небо, и Виктор поднял голову. Настроение неба менялось. Тучи постепенно превращались в облака или происходил какой-то другой труднообъяснимый для непосвященных климатический феномен. Прогрессирующая дистрофия туч. Они ведь и с самого начала показались Виктору скорее декорацией, чем предвестниками ливня. Тучи были импотентны, а импотентные тучи зовутся облаками, и ветер их обычно растаскивает по небу до полного исчезновения.

Спрятав газету в сумку, Виктор пощурился еще несколько мгновений на выглянувшее солнце. Потом оно спряталось, но было очевидно, что спряталось ненадолго. Все-таки в природе – лето. Хотя осень уже в дороге.

И я в дороге, подумал Виктор, оглянувшись на вокзал.

Теперь надо было решить: куда дальше. Он задумался. Хотелось домой и в ванну. Потом, по очередности приоритетов, надо было разыскать Мишу и убедиться, что с ним все в порядке. Он ведь перед ним в долгу. Это он, Виктор, занял его место в самолете и слетал на его родину. Но причина этой замены была вполне серьезной. А долг он Мише отдаст, непременно отдаст. Он все долги отдаст. Жаль только, что ему, Виктору, никто ничего не должен.

И вот уже город проплывает мимо автобусного окошка. Полуденное солнце засвечивает асфальт и тротуары. Рядом сидит пожилой мужичок в джинсах и белой футболке и вчитывается в проспект фирмы, занимающейся эмиграцией в Канаду. Проспект похож на тест. Или точнее – на телевизионную викторину. Вопрос: «какое у вас образование?». Три варианта ответа: «высшее техническое – три балла», «среднее техническое – два балла», «высшее гуманитарное – один балл». Виктор покосил глазами в низ листа. «Сложите ваши баллы, и если получилось 15 и более – смело обращайтесь к нам – у вас отличные шансы стать гражданином страны кленового листа!»

Виктор сам себе кивнул. Потом все-таки еще раз пробежал глазами вопросы, посчитал свои баллы. Набралось их с трудом восемь. Страна кленового листа ему не светила. Он вздохнул с облегчением. Отсутствие шансов дает гораздо больше свободы, чем их обилие.

От остановки автобуса до дома было метров триста. Надо было пройти мимо детского сада, школы и небольшого скверика.

Виктору не хотелось спешить. А около детского садика он вообще остановился и засмотрелся на какую-то группу, под руководством молодой воспитательницы играющую в «паровозик». Двух-трехлетки, положив руки на плечи впереди идущих, смешно переваливаясь, шли по невидимой колее вокруг песочницы. Ну точно как пингвины.

Виктор всмотрелся в лица детишек. Подумал о Соне, вспомнил Мишу-непингвина. Странно, что пингвины живут дольше, чем непингвины… Хотя и это под вопросом. Сначала надо убедиться, что с пингвином Мишей все в порядке.

Постояв и понаблюдав за детьми, Виктор отправился дальше. Шлось ему легко. И земля под ногами была достаточно твердой, пока не остановился он перед своим подъездом. В этот момент заработавший было автопилот снова отключился и в сознании воцарилась растерянность. Он задрал голову и посмотрел на свои окна. И словно оттуда опустилась на его плечи какая-то тяжесть. Виктор вздохнул, зашел в подъезд.