Закон - тайга - [6]

Дашка впервые за много лет покраснела до корней волос, поняв: надо было молча положить банку тушенки, а не совать в руки, да еще при легавом. «Хотя пить-то небось вместе будут?» — подумалось ей.

Нет, Дашка и не думала заискивать перед следователем. Она просто боялась одиночества и хотела оттянуть уход людей. А раз саквояж вздумал загружать человек, значит, уйти собирается. И ей стало жутко, что уйдут люди, стихнут их голоса за дверью, и в комнату снова вползет тишина, убийственная, как смерть.

Дашка глянула на следователя, тихо рассмеялась. Ну ладно, взял початую бутылку водки. Хамство, но понятное, мужичье. А вот зачем ему окурки измятые понадобились? Ими только с дури можно закусывать. А может, по забывчивости так получилось? Но следователь, не обращая внимания на Дашку, даже заслонку от печки взял. У бабы от удивления челюсть отвисла. Разрезанную луковицу сунул в саквояж.

— Нашел закусь. Я ему как человеку тушенку давала, а он нашел на что позариться, — пододвинула баба буханку хлеба. Но следователь и не глянул на нее.

Осмотрев одежду покойного, следователь достал протокол допроса, уселся перед Дашкой.

Вначале баба отвечала на вопросы бойко. Скрывать нечего. И следователь едва успевал писать.

— Кем работаете?

— Сучкую.

— Что? — не понял следователь.

— Сучкоруб она. Но ответила вам верно, — давился смехом участковый. — Совместительница, черт бы ее взял…

— Как жили с Тихоном? — спросил бабу следователь.

— Нормально. Ладили. Иногда, правда, ругались. Но Тихон сам знал за что. Не хотел записываться. Вот и грызлись иногда. А в остальном все спокойно. Даже не бил ни разу, — похвасталась баба.

— Часто ли он болел? — поинтересовался следователь.

— Может, и болел. Но не жаловался никогда. На больничном не был. Да и нельзя было болеть. По больничному листу зачетов нет. И срок идет день в день. А в тайге всякий день — за два. Потому болеть невыгодно, — пояснила Дашка.

— После освобождения куда хотел поехать Тихон?

— Первая жена позвала к себе. Письмо прислала. Но только не поехал бы он к ней. Собирались мы с ним купить тут на Сахалине домишко. Найти работу поспокойнее и жить тихо.

— А почему вы думаете, что к жене он не вернулся бы?

— Отвык за годы. Много пережил. Она его тогда не поддержала. Даже не писала Тихону. А он без нее много лет прожил один. Отвык. Забыл.

— Лучше весь век одному, чем с такой, как ты, — не выдержал участковый.

— Я, какая ни на есть, всегда рядом. Была б плохой, ушел бы. Я силой не держала. А и какая есть, не опаскудилась, мужика рогатым не сделала. Но доведись лихолетье и не останься на земле никого, кроме нашего участкового, я б и тогда с ним в одной тайге срать не села бы! — отпарировала баба.

Следователь, не сдержавшись, рассмеялся. Такая откровенность сразила участкового. Он потерянно качал головой, чесал в затылке. И спросил:

— Чем же я тебя так обидел?

— Иль забыл? Думаешь, я за два года память потеряла? Нет, она в моей башке крепко сидит…

Следователь, поняв, что у Дашки с участковым давние счеты, пресек их разговор, продолжил допрос:

— Были друзья у Тихона?

— Конечно. Вся бригада. Да и все условники Трудового уважали мужика. Не то что некоторых, — сверкнула баба взглядом на участкового.

— А враги были?

— Нет. Откуда им взяться здесь? Да и не хватало времени на блажь. С работы вымотанные, усталые приезжали. Едва успевали до утра дух перевести. И снова в лес…

— Это ему так. Ты-то находила время на утехи, — вставил участковый,

— Не про меня спрашивают. Про себя я сказала б, что есть у меня в Трудовом враг, это ты! И не одной мне враг, а всем нам, — сорвалась Дашка.

— Попомнишь ты это. Не раз, — пригрозил участковый вполголоса.

— Тихон никогда не говорил вам, что остались у него в прошлом враги? Никого не опасался? — продолжил допрос следователь.

— Не слыхала от него такого, — призналась баба.

— Он в гости никого не ждал?

— Нет. Иначе бы предупредил.

— А деньги он в доме держал? — поинтересовался следователь.

— Откуда они у нас? — отмахнулась баба.

— А на что дом собирались купить?

— Так это на те, что он в Воркуте заработал.

— Они у него на счете, в сберкассе?

— Не знаю. Наверное. Я у него денег не просила. Сама работаю. А про те он сам сказал. Когда жить стали вместе. Мол, освободимся, хватит нам на хозяйство. А где они и сколько их — не сказал. Я и не спрашивала. Неловко. Я ведь даже не расписана с ним.

— А почему не расписались?

— Да пила она. Вот и одумался мужик. По-своему решил — поджениться можно, жениться — нет, — встрял участковый.

— Я не вас спросил, — прорезалось раздражение в голосе следователя.

— Мы думали, что это не обязательно. Иные всю жизнь незаписанные живут, не в том главное. А сам Тихон говорил, что такое надо делать, став совсем свободными, — ответила Дашка и вздохнула.

— Скажите, вы вчера с работы вместе приехали?

— Конечно. Вахтовая за людьми один раз в тайгу приходит. Деляны далеко от села. Все в одной машине приехали.

— Вы домой вместе пришли? — интересовался следователь.

— Нет. Я позвала его, как всегда, в столовую. Тихон отказался. Тогда я пошла ужинать в хамовку, а он — в хату.

— Во сколько вы ушли из столовой?