Закон Талиона - [76]

Ещё немного, всего десяток метров и кустарник закончится. Павел, на бегу, взвесив нож на ладони, уже поднял правую руку локтём вперёд для броска, но китаец неожиданно прянул в сторону и вроде бы даже выстрелил. Во всяком случае, прозвучал негромкий хло-пок. Одновременно с хлопком товарищ Сухов качнулся, нелепо взмахнув руками, но не упал. Китаец же, содрогнувшись телом, пошёл бочком, бочком назад и в сторону, шаг-другой, колени подогнулись, он мягко прилёг на камни, ноги судорожно задёргались.

Ножик Паша так и не метнул, своевременно поняв по скособоченной фигуре и запле-тающимся конечностям, что китаец своё отжил. Чего же вещь пачкать? Он подбежал и склонился над телом.

— Не трогай! — Прикрикнул Фёдор, в несколько длинных шагов оказавшись рядом.

А Паша и не думал. Чего там трогать, если в горле под челюстью торчит наборная, до блеска отполированная рукоятка кустарного ножа. Такие в магазинах не продаются. Вопро-сов было много, поэтому он лишь спросил:

— Ты не ранен?

— Ещё чего! — Возмутился Фёдор. — Давай-ка, уберём его с глаз к дебаркадеру. Да акку-ратнее, и не волоком, он ещё пригодится.

Паша промолчал. Для чего может пригодиться труп? Н-да, Сухову виднее. А сараи-то, оказывается, ещё и дебаркадеры. Какие-то они не очень дебаркадеры, если судить о них по сооружениям на московских железнодорожных вокзалах. Да и бог с ними, а вот труп, это уже серьёзно. Здесь не война, чтобы направо-налево…

Они сообща донесли выскальзывающее, будто резиновое, неожиданно тяжёлое, при кажущейся общей субтильности, тело до сарая и, как на мемориальный постамент, водрузи-ли его на площадку. Поскольку деревянная лесенка была давным-давно сломана, Сухов, по-могая себе одной рукой, лихо запрыгнул — хрен старый — на полутораметровую высоту. Па-ша следом.

Когда китайца втащили под крышу, при рассеянном, втекающем через проломы и ще-ли свете, Павел увидел в уголке ещё одно тело.

— И первого грохнул? — Спросил он.

— Ещё чего, — повторился Фёдор, — усыпил. Уголовник, наркоша — не опасен.

— А этот? — Паша кивнул на китайца.

— Этот, — лицо напарника стало злым, — очень. Я за ним ещё в девяносто четвёртом го-нялся. Садист, убийца, правая рука у российского гуру "Аум". Я, когда его засёк, чуть себя не выдал.

— Скажи, пожалуйста, — удивился Павел, — а как же тогда ты ему на мушку попался?

— Ещё чего! — В третий раз повторил коллега, похоже, ставшую любимой формулу. — Это я попался? Это он, как видишь, попался. Состоялась честная дуэль, не мог же я его, пра-во слово, из-за угла — себя не уважать — результат на полу.

Павел покачал на ладони найденный рядом с трупом пистолет-пулемёт "Агран".

— Честная, говоришь? Значит, калибр "десять-шестьдесят два" для тебя тьфу? С каких это пор нож против скорострельного пистолета, он же мог тебя…

— Мог — не мог…. Мы с тобой работаем, или погулять вышли?

— Хороша прогулка! Кстати, откуда нож?

Фёдор указал подбородком на спящего топтуна.

— У него изъял. Слушай, давай все вопросы на потом, мне ещё этого урку надо допро-сить. И, вообще, Павлик, от тебя будет больше пользы, ежели ты обследуешь округу на предмет лишних глаз и ушей.

— Слушаюсь, командир!

Сухов, как всегда, прав: осмотреться надо. Как ни крути, а на этом клочке всего не-сколько минут назад совершено убийство. Они сами могут сколько угодно называть его справедливым возмездием, но с точки зрения закона, это тяжкое преступление, наказуемое очень и очень большим сроком, будь они хоть трижды правы. Не то, чтобы Пашу сильно волновала перспектива оказаться за решёткой по обвинению в убийстве. Если быть точным: она его не волновала вообще, поскольку их с Фёдором совместный опыт исключал её, как бредовую нереальность. Кровь тоже не пугала — насмотрелся. Дело в другом. Почему про-фессионал, каких поискать и не найдёшь, Сухов, ревностно исповедующий постулат о бес-ценности человеческой жизни и, ко всему прочему, прямо-таки фанатично ратующий за чистоту исполнения работы, пренебрёг своим профессионализмом и решился на крайнюю меру? Да, как обставил! Рискуя жизнью, чёрт старый, спровоцировал дуэль, чтобы не выгля-деть в собственных глазах палачом. Что нужно было натворить, чтобы так его допечь?

В очередной раз покачав головой, Павел мягко спрыгнул с площадки и внимательно осмотрелся по сторонам, одновременно чутко прислушиваясь к нестандартным шорохам, зачастую выдающим присутствие человека. Чайки орут. Тропа, ведущая через заросли к бе-регу, в общем и целом, протоптана, но, судя по отсутствию свежих следов на сыром грунте, можно сказать, что стадами здесь не ходят. Последние дни прилично дождило, и любой прохожий просто обязан был оставить на размякшей почве отпечатки обуви, потому, как и Сухов, и урка, подобно Павлу с китайцем, пробирались к берегу по чащобе параллельно тропе. На прибрежной полосе в нескольких местах имеются следы кострищ, там и сям валяются окурки, банки из-под пива и прочий мусор искусственного происхождения. Всё это безобразие явно прошлогоднее. Надо думать, летом тут резвится молодёжь, но в эту весеннюю пору, продуваемый ветрами берег, мягко говоря, неуютен. И ещё раз трижды три, слава богу!