Закон Талиона - [128]

Одновременно с пониманием пришла зависть. Да, вот так, она самая. Вместо первона-чального и не шибко-то объяснимого страха за друга, связавшегося с мафией. А, что мафия? Она пугает, если ты — обыватель, если ты в стороне, а если ты внутри, если активен, если ты член делового сообщества… Аншеф пока ещё в шоке от неожиданно свалившейся на него удачи, и в таком шоковом состоянии пришёл к нему, пока ещё единственному и пока ещё другу. Аншефу, как человеку, опять-таки, пока законопослушному, нужна, и, опять-таки — пока нужна — моральная поддержка — махонькое обоснование принятого решения. Пока! Что же делать? Сказать, де, возьми меня с собой, ну, пожалуйста? Просителем быть нельзя. Просители, они — многие. А ты пока единственный. Но ощущение единства уже на волоске. Что нужно, чтобы единственным остаться? Нужно сказать нужное, прости господи. Намекнуть, но так, чтоб словечко выглядело не намёком, а элементом дружеского одобрения. А о перспективах ни слова. Стоп! Ну, тормоз! Аншеф в самом начале встречи дал понять, будто пришёл с деловым предложением. Так чего я тут из себя строю?

Он позволил себе чуть-чуть улыбнуться.

— Я бы? Отказался?! Я, что, похож на больного? Ты молодец, старик.

Сказал, и по блеску глаз ПОКА ещё друга, понял, что выбрал верный тон.

Шефчук даже словно подрос, более не заглядывал в глаза снизу, пропала проклятая интеллигентская расхлябанность, губы сложились капканчиком.

— Ну, сла-ава богу, — он слегка насмешливо растягивал слова, — наконец до тебя дошло! А я уж начал думать, что ты и вправду больной, или, как это — идейный. Я уж подумал, что быт привил тебе дебильное бескорыстие. Бедны, значить, но честны!

Капралов разыграл обиду.

— Отвали. С моим бытом только к старухе-процентщице с топором.

— Это хорошо! Я не про быт. Хорошо, что не тварь дрожащая. Толян, я с предложени-ем. Акционеров и совета директоров, сам понимаешь, на моём предприятии не будет, но ты мне нужен и, как доверенное лицо, и, как специалист. Усёк? Вот и дело! Пошли за подарком. Маше цветы, Серёге мороженое. Кстати, считай себя принятым на работу с испытательным сроком на тридцать секунд. Документы оформим — успеется. А раз принят — получи аванс в конверте, чтоб взад не думал. Отказ принять деньги расценивается, как заявление об увольнении. Ага! Так-то луччее!

Минуло десять лет. Анатолий Демидович Шефчук, немного располневший и полысев-ший мужчина лет сорока, стал видным предпринимателем, заводчиком, меценатом и обще-ственным деятелем. Различного толка общественные организации, с которыми он поддер-живал связи, неоднократно предлагали ему повернуться лицом к депутатской деятельности, но Анатолий Демидович лишь отмахивался: " Господа, — говорил он, посмеиваясь, — оставьте мне хоть малую порцию времени на личную жизнь. Я, как мне кажется, и без того делаю для города всё, что могу. Мой завод — вот моя политика". И мэр с администрацией, и местная Дума, и руководители предприятий соглашались: да, вклад Анатолия Демидовича трудно переоценить. Он был женат уже лет семь на весьма эффектной и умной женщине, ведавшей отделом культуры Среднегорского муниципального образования. Было дело, когда на Шефчука пытались наехать разного калибра опэгэшники, желающие прибрать к рукам прибыльное дело. Но тут уж подсобили всей губернией и опэгэшников рассадили по местам. Это тех, кому повезло. В общем, Анатолий Демидович был для Среднегорска фигурой значимой, влиятельной и уважаемой, как друзьями, так и недругами.

Ведущим инженером отдела комплектации на заводе Шефчука работал его однокаш-ник по институту Анатолий Геннадьевич Капралов. На общем фоне он ничем не выделялся, прилично зарабатывал, имел отличную квартиру в престижном (спальном) районе, дачу, автомобиль "Фольксваген-гольф", но в последние годы начал крепко пить, о чём, впрочем, мало кто догадывался.

Контакты между Шефчуком и Капраловым сводились к формуле — "наниматель — ра-ботник", и никто из них никогда не переступал грань, обозначенную дефисом.

Разборки организационного порядка

(2004 год, апрель).

Казино, это такое место, где деньги напрямую делают деньги, и где люди добровольно расстаются со своими банкнотами, выполняя при этом определённый, веками отточенный, продуманный и ограниченный жёсткими правилами ритуал, называемый игрой. Мотивации к ритуалу бывают разные. Одни идут сюда, питая эфемерную надежду приумножить своё состояние, но таких не много, и деньги у них плёвые. Большинство же приходит в игорный дом, чтобы показать понты и тем самым приобщиться к бомонду.

Среднегорск, по всем параметрам, город провинциальный, сугубо промышленный, и эти обстоятельства обуславливают подбор публики, тусующейся в игорных залах. То есть: скучающие миллионеры из Европы или их вдовы, а так же звёзды Голливуда в город не на-езжают, работягам посещение казино просто не по карману, руководители местных пред-приятий предпочитают встречаться в заведениях более респектабельных, а творческая элита слишком бедна и малочисленна. За основу здесь забогатевшие на рыночных поборах "брат-ки", пообтесавшиеся, сменившие спортивные костюмы и золотые нашейные вериги на бе-лые рубашки с галстуками, и ещё "позолоченная" молодёжь, проматывающая родительские подачки со своими прихлебателями. Профессиональных "катал" служащие казино опреде-ляют на раз и вышибают взашей — тут вам не катран, а "подсевших" на игру, как правило, выжав досуха, до дома более не допускают.