Закон сталкера - [4]

В стены коридора справа и слева были вмурованы стальные двери с заклепками по периметру. Под потолком горели плафоны, затянутые в стальные полукруглые сетки, предохраняющие от случайного удара. Интересно, с чего это Институт больше напоминает бункер, чем научное учреждение? И куда подевались его сотрудники, в частности – недобитый мною профессор Кречетов, ради которого я и сорвался из Москвы в эти места, которые уже довольно давно проклял от всей души? Что ж, еще один поворот бетонной кишки, и я так или иначе получу ответы на свои вопросы.

Я вытащил из кобуры пистолет, поднял его на уровень лица, шагнул за угол…

Долбежка прекратилась. И я еле увернулся от небольшого молотка, летящего мне прямо в лицо.

Тот, кто кинул им в меня, с немыслимой быстротой катнулся по полу, уходя с линии выстрела. Я тоже рванулся вправо, так как заметил в руке незнакомца какой-то тусклый блеск, не предвещавший ничего хорошего. При этом моя рука с пистолетом сама, на автомате сопроводила стремительно движущееся тело, беря упреждение на полкорпуса, ловя на мушку ту точку пространства, где оно появится через долю секунды. А указательный палец уже почти выдавил всю слабину спуска…

Но я не выстрелил.

Почему? Не знаю… Вот убейте меня – не знаю. Глупость? Наверно да. Потому что в следующую секунду мою кисть обожгло огнем – и вырванный из нее пистолет с металлическим лязгом упал на бетонный пол. А потом я увидел, как ко мне тягучей молнией рванулся незнакомец в странном темно-сером балахоне под цвет тумана и бетона. И понял, что ни фига не успеваю выдернуть из ножен «Бритву», потому что этот человек явно двигается быстрее меня, и его нож, зажатый в руке, коснется моего горла раньше, чем я успею смачно и коротко выматериться от досады…

Но он сделал это раньше.

Остановился на полпути, словно наткнулся на невидимую стеклянную стену, и из-под глубокого капюшона, полностью скрывающего лицо, раздалось глухое:

– Ксоо!

И мне как-то вдруг сразу полегчало. Потому что в Предзонье вот так от души ругаться на японском языке мог лишь один человек. Помнится, в свое время он мне рассказывал, что эта привычка сохранилась у него со времен обучения в Школе клана якудзы – тогда ему только и оставалось, что материться про себя да глотать вязкую слюну, часто имеющую привкус собственной крови.

Я опустил глаза, посмотрел на небольшой лоскут кожи, сорванный с кисти тонкой стальной цепью, и все-таки не выдержал:

– Ну япона мать! Ты когда-нибудь будешь сначала думать, а потом бить?

– Как будто ты сначала репу чешешь полчаса, а потом стреляешь, – немного смущенно проговорил Виктор Савельев по прозвищу Японец, откидывая назад свой капюшон.

– Понятно, – сказал я, доставая из кармана аптечку. – Это типа вместо извинения, я правильно понял?

– Хорош тебе стонать, – буркнул Японец. – Подумаешь, царапина. Зеленкой помажешь, и через два дня заживет как на собаке.

– Угу, я тоже рад тебя видеть, – сказал я, над-рывая зубами упаковку с бактерицидным пластырем. – А теперь объясни, какого ктулху ты тут делаешь?

– Пытаюсь вскрыть вот это, – сказал Виктор, кивая на огромную стальную заслонку, перегораживающую коридор.

Именно заслонку. Так как дверью назвать это бронированное нагромождение стали, вмурованное в бетон, язык не поворачивался.

Но Савельева трудности никогда не пугали. И без расспросов было понятно, что открытые ворота Института и охранники, валяющиеся вдоль дороги – его работа. А теперь он при помощи молотка и зубила умудрился выковырять в бетоне под дверью нехилую нишу, в которую запросто мог пролезть чемодан средних размеров. При этом я заметил, что валяющееся на полу зубило, которое Виктор метнул в меня, было уже сточено на треть. Это как же он молотил по нему? И сколько? О чем я и поинтересовался.

– За полчаса выдолбил, – сказал Виктор. – Правда, устал.

– Да ну! Всего-то полчаса поработал в режиме перфоратора и притомился?

– В состоянии мунэн[1] работается лучше, чем обычно, – не понял подколки Виктор – или сделал вид, что не понял.

– Даже не спрашиваю, зачем ты эту нору выковырял, – уже более серьезно сказал я. Это было понятно и так, ибо рядом с Японцем на полу стояла раскрытая спортивная сумка, набитая брикетами взрывчатки. Стало быть, нишу в бетоне мой старый хммм… знакомый долбил для закладки заряда под бронеплиту.

– Зачем – не спрашиваю, – повторил я. – А вот на фига – непонятно.

– Он там, – сказал Виктор, кивнув на стальную заслонку.

– Кто? – спросил я, хотя можно было и не сотрясать воздух понапрасну. Ибо и так было понятно, что существовал лишь один человек во всей Розе Миров, ради убийства которого Японец мог не просто ковырять, а даже грызть бетон зубами, лишь бы добраться до него.

Виктор молчал, глядя не на меня, а сквозь меня пустым взглядом мертвеца, которому забыли опустить веки.

– Они… погибли? – тихо спросил я. – Ты не успел?

Просто последний раз я видел Виктора Савельева перед тем, как он шагнул в хронотелепорт, созданный профессором Кречетовым. Для того, чтобы вернуться в прошлое и спасти своих жену и ребенка, убитых… профессором Кречетовым. Тогда находящийся при смерти ученый клялся, что всё осознал и готов исправить ошибку. И вот сейчас Японец с мертвыми от горя глазами, похоже, готов был ногтями выковыривать профессора из-за стальной перегородки и зубами рвать на куски…