Закон о тюрьмах - [3]

Дети, вялые и сонные, с неохотой вылезали из клетки. Похоже, Драхо угощал их какими-то таблетками, подумал Гай.

— Дядя, куда мы идем? — капризно спросила кудрявая светловолосая девчушка лет семи, закутанная в рваное одеяло.

— Совсем близко. Вот сюда, — Гай взял девчушку за руку и подвел к Мясорубке, — вы должны войти в эту круглую дверцу.

Мясорубка загудела, мигнула зловещим красным огнем, крутанулась. Девочка в страхе прильнула к Гаю:

— Это не дверца, дяденька! Я боюсь!

— Тихо, тихо, глупая, — сказал Вик, — не бойся. Знаешь, почему надо туда идти?

— Почему? — пискнула девочка.

— Потому что там твоя мама.

— Мама? — ахнула девочка, глаза ее мгновенно намокли.

— Давай, милая, лезь.

— А папа?

— И папа. Все уже давно там, только тебя ждут. Давай.

Ему не потребовались даже подталкивать девчушку — та сама нырнула в страшную крутящуюся пасть. Остальные малыши тоже поверили Вику и хоть не без его помощи, скрылись в Мясорубке. Смуглый большеглазый мальчишка, самый старший, шел последним. Увидев Мясорубку вблизи, он вдруг слабо вскрикнул и бросился бежать, но споткнулся о камень и упал. Гай неторопливо подошел к плачущему парню, бережно взял его на руки и понес к Мясорубке.

— Куда ты, дурак? — сказал он, — зачем убегаешь?

— Я не хочу, — всхлипнул мальчик, цепляясь кулачками за джинсовую куртку Гая, — пустите меня.

— И куда ты пойдешь? — терпеливо проговорил Гай, — ведь все кругом умерли. Все, понимаешь? Нет больше ни городов, ни лесов, ни полей, в мертвых морях не плавает рыба, остались только пепел и черные камни. Скоро и этого не будет. Ничего не будет.

— Неправда. Я живой. И вы тоже. Пустите меня.

Мальчик был таким легким, Гаю казалось — он может держать его на руках вечно, стоя у разверстой пасти Мясорубки.

— Зачем длить страдания, малыш? Ты знаешь, что хотели сделать с тобой эти ублюдки?

— Знаю, — заплакал мальчик.

— Ты не хочешь, чтобы все это дерьмо поскорее закончилось?

Мальчик спрятал лицо на груди Гая, плечи его содрогались от рыданий.

— Послушай меня, мальчик, — проговорил вдруг Вик, — Господь прогневался на людей и сжег этот мир к такой-то матери, остались лишь немногие, такие как ты или мы. Но это ненадолго. Знаешь, что бывает с человеком, когда он умирает? Спустя несколько дней или даже часов тело его начинает гнить, но волосы и ногти еще некоторое время растут. Вот мы и есть эти ногти и волосы, а труп человечества давно уже сгнил под слоем пепла. Мне горько говорить это, парень, но мы уже ничего не можем изменить. Не противься воле Господа. Ты ведь веришь в Бога?.. Эй, парень, слышишь меня?

Мальчик не отвечал. Он был без сознания.

— Давай, брат, — сказал Вик.

Мясорубка чмокнула, принимая худенькое тело, и погасла. Нити кровавого тумана в ее сердцевине потемнели, истончились, растаяли. Вик подошел к предводителю и взял того за подбородок:

— Вставай, тварь. Проводишь нас в Содом, а там мы тебя отпустим.

Драхо поднял к нему красное, измазанное соплями, облепленное песком лицо:

— Это ложь… я чувствую ложь…

— Перестань трястись. Я даю тебе слово.

— И вы… ничего не сделаете мне?

— Ничего. Нам нужно в Содом, ты отведешь нас и получишь свободу.

— Спасибо, благородный господин, спасибо, великодушный, добрый господин…

Вик ударил его и выбил два зуба.

— Иди, Бамбула, — сказал он демону, — ты нам больше не нужен.

Бамбула молча указал на Драхо.

— Иди, — помахал рукой Вик, — не тревожься. Настанет и его черед.

Бессловесный демон кивнул, совсем как человек, и прыгнул в Мясорубку.

— Какой черед? — потрясенно прошамкал Драхо, утирая кровь, — ты же дал слово?

— Дурак. Демон не хотел уходить без тебя. Не соври я ему, ты был бы уже мертв.

— Ты и мне врешь! Я никуда не пойду!

— Подумай, Драхо. Разве у тебя есть выбор? Или ты поверишь мне и отведешь нас в Содом, или умрешь здесь и сейчас.

Вик снял затворы с винтовок торговцев и забросил за холм. Гай нашел в одной из сумок «Магнум» триста пятьдесят седьмого калибра и под насмешливым взглядом Вика спрятал револьвер за пояс. В сумке обнаружились также три коробки тяжелых, медно отблескивающих патронов.

— Зачем тебе эта штука, Гай?

— Пригодится, — огрызнулся он, и кинул патроны в рюкзак.

— Оружие негодяев, — рассмеялся Вик, — оружие глупцов. Когда ты поверишь в Бога, брат? Он защитит тебя лучше этого куска стали.

— Я верю в Бога, потому что вижу его дела. Но оружие все равно не помешает.

Вик громко расхохотался, подняв лицо к небу, а Драхо задрожал и выплюнул в пыль кровавый сгусток.

Корова была мертва. Вик и Гай разобрали на дрова повозку, зажарили несколько кусков сухой жесткой говядины, и поели, запивая мясо вином из фляг. Оставшееся дерево Вик стянул обрывком веревки и оставил про запас — по ночам в пустыне бывало холодно. Драхо от мяса отказался, но вина выпил много. К концу обеда он плохо соображал и передвигался ползком. Гай связал ему ноги и руки, и после этого они с Виком подремали, завернувшись в плащи.

Они проснулись, когда солнце за облаками уже начинало спускаться, неторопливо перекусили и двинулись в путь. Драхо снова стал предводителем — он плелся впереди их маленького отряда, указывая дорогу, Вик и Гай шагали следом, сзади ползла Мясорубка. По пути они несколько раз натыкались на следы ног (по-видимому, недавно здесь прошли другие караваны), но через час после того, как друзья вышли в путь с востока порывами задул холодный ветер, и над барханами черным одеялом поднялась плотная пелена пыли; в воздухе носились хлопья пепла, они быстро заносили следы ровным непроницаемым покровом. Вся равнина пришла в движение; смешанный с пеплом песок словно живой шевелился серым ковром под ногами путников, и друзья шагали вперед, прикрывая лица грязными тряпками бурнусов.