Закон О.М.а - [18]

- Ты их агент?

- Нет, просто старый знакомый. Меня просили узнать условия торгов: стартовую цену, аукционный шаг, ограничения, инвестобязательства… Ну, в общем, весь необходимый минимум. Они хотят полностью интегрировать завод в структуру своей корпорации. Нам, соответственно, рабочие места, налоги и прочие дела для хорошей статистики… предприятие возродится, останется единым имущественнымкомплексом, а это самое главное. Вот только зернотрейдер общую картину портит… - Его трогать не будем, - губернатор задвигал желваками. – Бог с ним.

Прижать бы этого зернотрейдера, да больно высоко взлетел. На мировом уровне крышуется – Международный продовольственный фонд... Не хрен собачий. Его теперь не прогнёшь ни налоговой, ни прокуратурой… Совсем от рук отбился…

- Бог с ним, - эхом ответил Мамут. - Есть уже какие-то бумаги, чтоб условия озвучить? Ну… кроме этих, понятно, - банкир ткнул пальцем в злополучную папку. - Василий Данилович, гоните своих замов поганой метлой. Они вас подставляют в открытую. Полно людей в городе для такой работы.

- У нас до сих пор «страна советов», каждый любит советовать, когда его не просят, – губернатор поднялся из-за стола, подошёл к окну и отодвинул тяжёлую штору. – Может, и на этот счёт найдётся у тебя умный совет?

На площади перед областной администрацией стояли две палатки, возле которых толпились усталые пикетчики с флагами и самодельными бумажными лозунгами. Комитет защиты Черноморской верфи требовал выплаты долгов по зарплате и отставки губернатора.

- Василий Данилович, мы же с вами взрослые люди. Это игра на публику. В преддверии будущей продажи миноритарные акционеры зашевелились, быдлу заплатили, чтобы постояли, покричали. Одни и те же рога торчат отовсюду. Торопятся… чувствуют, что настоящий покупатель где-то близко. Хотят шакалы оторвать кусок тёплого мяса, пока настоящий медведь не пришёл.

- Ладно, Сергей Гаврилович, - губернатор повернулся к Мамуту, - в четверг. После обеда.

- Раньше никак?

- Никак. В четверг озвучишь реальные условия.

Когда банкир вышел, Черняк вновь обернулся к окну. Справа открывалась красивая панорама Старой верфи. Поникшие портовые краны ржавели без движения уже два десятка лет. Завод, вокруг которого когда-то был построен большой город, умер окончательно и бесповоротно. Только сумасшедший может говорить о его возрождении. Губернатор был человеком разумным. Публичная политика требовала популистских речей о светлом будущем кораблестроения, но наедине с собой Василий Данилович Черняк был честен.

Николаев уже давно не столица корабельного края. Гигантские судостроительные мощности, которые двести лет подряд обслуживали агрессивные империи, никому сегодня не нужны. Инвесторы не изменят ситуации. Настоящие корабелы или разбежались по миру в поисках работы, или погрязли в болоте мелкой торговли. Город утратил самую главную мотивацию для иностранного капитала – дешёвую рабочую силу. Будут торги, не будет торгов – ситуацию с заводами это не поправит. Работать на них всё равно некому. Разве что массово завезти вьетнамцев или китайцев.

Внизу у пикетчиков началось непонятное шевеление. К мужчинам с флагами подошла тётка неопределённого возраста в грязном пуховике. Она что-то кричала, размахивая руками. Некоторое время её слушали. Затем с ящика поднялся здоровый детина, подошёл к ней и сильно ударил в лицо. Женщина свалилась на асфальт. Немолодая пикетчица помогла ей подняться. Пострадавшая, размазывая кровь на разбитом лице, медленно побрела с площади.

Где охрана?! Спят? Чёрт! Набегут газетчики и опять поднимут крик об избиении мирного пикета. Хотя, с чего это я нервничаю? Совсем плох стал, надо всё-таки кровь сдать… - Губернатор задёрнул штору.– Мало ли кто, кого, за что ударил. Может, это пролетарская любовь такая…

ПРОЛЕТАРСКАЯ ЛЮБОВЬ

Татьяна Седловицкая протрезвела от мужского удара. Языком облизала разбитые губы. Вкусовые присоски, обожжённые алкоголем, почувствовали солоноватую кровь.

Зря наехала на Володьку. После вчерашнего нельзя подходить к нему… надо было выждать пару дней. О-ох, вчера, вчера...

Седловицкая брела по Адмиральской улице в сторону Ингульского моста и пыталась собрать в голове мозаику под названием «вчерашний день».

Пришли в гости к куме, у которой раз в полгода праздник. Муж – загранщик-моторист, вернулся из рейса. Значит, вся родня будет неделю расслабляться. Это нерушимая традиция, поэтому народ заранее готовится: берёт отпуска, покупает больничные, забрасывает бизнес и бухает целую неделю без просыпу. Вчера был последний день – самый убойный. Зачем она при всех обозвала Володьку импотентом? Зачем болтала про ветвистые рога? Вот дура! Это ж надо такое придумать: «На твои отростки можно развесить шляпы со всей деревни».

Получила в харч... Суки, никто не заступился, не оттащил урода… Надо опохмелиться. Денег нет. Володька бабло за флаги получит только вечером. А может, уже получил? Нужно попробовать ещё раз…

Вернулась на площадь. Обошла пикетчиков стороной и присела на парапет фонтана. Бассейн был пуст, но в сливном приямке блестела небольшая тёмная лужа. Седловицкая достала из кармана маленькое зеркальце. Зачерпнула мутной воды, отёрла с подбородка кровь. В горле першило. Она прокашлялась и двинулась к палаткам.