Закон Моисея - [10]

Я наблюдал, как Джорджия вылетела на манеж в клубах пыли на своем белом коне, ее волосы развевались позади, губы расплылись в широчайшей улыбке, пока она объезжала расставленные треугольником бочки. Было видно, что она наслаждалась своим коротким рандеву со смертью. Лошади для нее были так же важны, как для меня картины, и глядя на то, как она парит, мне отчаянно хотелось ее нарисовать. Запечатлеть этот полный жизни и движения миг, олицетворявший свободу. Обычно я брался за кисть, когда образов в моей голове становилось слишком много, и затем они изливались яростным, сердитым потоком. Я редко рисовал просто в свое удовольствие, изображая то, что приглянулось глазу. Но по какой-то причине Джорджия, скачущая по пыльному манежу под крики ликующей толпы, очень мне приглянулась.

Я ушел еще до конца состязаний. Бабушка заверила меня, что вернется домой со Стивенсонами и мне нет необходимости ее ждать. Я бесцельно ездил по округе, не желая толкаться среди людей на ярмарке, кататься на колесе обозрения или наблюдать за тем, как Джорджия празднует победу с друзьями. В наличии у нее друзей я не сомневался, как и в том, что у меня с ними нет ничего общего.

Я все ехал и ехал, как вдруг меня охватило дурное предчувствие. Оно поднялось по моим венам к ушам и шее и пульсировало жаром. Я сделал радио погромче в надежде, что это поможет отвлечься от видений. Не сработало. Уже через пару секунд я увидел мужчину на обочине. Он просто стоял и смотрел на меня. Любой другой бы его не заметил – на улице уже стемнело, проселочная дорога освещалась только луной и фарами моего джипа. Однако он весь светился, словно окутанный лунным сиянием.

Я почти сразу его узнал, и мою голову затопили образы. Все они были связаны с Джорджией: Джорджия на лошади, Джорджия перепрыгивает через ограду, Джорджия падает на землю в конюшне, когда я напугал Сакетта. Видение постоянно повторялось – Джорджия падает, Джорджия падает, Джорджия падает. Меня это не испугало; я видел ее падение, оно в прошлом. С ней все прекрасно. Но затем я задумался: а вдруг это не так? Возможно, этот мужчина на обочине – мужчина, которого я видел в амбаре Джорджии, когда Сакетт встал на дыбы и лягнул ее, которого я нарисовал на стене того же амбара, потому что он отказывался исчезать – пытался что-то мне сказать. Не о своей жизни, а о Джорджии.

Я развернул джип и поехал обратно на карнавал. Вместо того чтобы припарковаться на стоянке, я объезжал пристройки и конные фургоны, хотя понятия не имел, куда ехать. Мне показалось, что я вновь увидел призрачного мужчину, – или это какой-то ковбой просто решил покурить и щелкнул зажигалкой? Я остановил машину, вышел и позвал Джорджию по имени. Чувствовал себя глупее некуда, но все равно медлил, не желая присоединяться к толпе под пестрыми карнавальными огоньками. Мне было куда комфортней наблюдать из темноты.

Кто-то налетел на меня сзади, из-за чего я пошатнулся, и скрылся в ночи, даже не извинившись и не дожидаясь, пока я восстановлю равновесие. Какой-то пьяный ковбой, наверное. После этого наступила тишина, прерываемая лишь топотом и фырканьем животных в загоне. Я предпочел держаться от них подальше, чтобы не организовать собственное родео.

Я обошел карнавал по периметру в надежде найти Джорджию, не продвигаясь к центру ярмарки. А затем снова увидел того мужчину – ее дедушку. Он стоял у темного входа на манеж, но не звал меня – впрочем, как и все они. Обычно со мной общались посредством видений, но не на сей раз. Он просто стоял в перламутровом лунном сиянии. Я пошел в его сторону и в конечном итоге оказался на том же месте, с которого начал. При моем приближении он исчез, но боковым зрением я увидел какую-то вспышку слева, исчезающую за парашютами, – под трибунами, неподалеку от загона. Так я и нашел Джорджию.

Джорджия

Мне пришлось рассказать родителям о случившемся на фестивале. Еще я поделилась с ними предположением, что это Терренс меня связал. Моисей прошел со мной в дом и нервно мялся у двери, потупив глаза в пол, чтобы не встречаться ни с кем взглядом. Родители настаивали, чтобы он сел, но он все отказывался, и в конце концов парня оставили в покое и игнорировали его так же старательно, как он их.

Вечер плавно перетек в ночь; родители переволновались, задавали бесконечные вопросы и даже позвонили шерифу, который, к счастью, жил на окраине Левана, а не в другой части округа.

Они также позвонили прабабушке Моисея и предупредили, что он задержится у нас, чтобы дать показания. Закончилось это тем, что она явилась к нам: ворвалась через заднюю дверь, будто на дворе было не два часа ночи, а десять утра. Кэтлин похлопала внука по щеке, мимолетно сжав ему руку, а затем быстро заключила меня в крепкие объятия. Ее макушка едва доставала мне до плеч, седые кудряшки щекотали подбородок, но я сразу же почувствовала себя в безопасности, тепле и уюте. Она села за стол, а я воспользовалась случаем и пошла в душ, чтобы смыть грязь с кожи и волос, пока мы ждали прибытия шерифа. Все тело ныло и было покрыто синяками, на запястьях остались отметины от веревки, щеку рассекала длинная царапина. Затылок ужасно болел, и даже губы саднило от ударов лицом о землю. Но больше всего меня мучило тошнотворное ощущение в животе, будто я чудом избежала чего-то поистине кошмарного.