Закон Меченого - [18]

— Так… — пожал я плечами. — Про выбросы мощные рассказал, про слепого сталкера, которому выжгла глаза кровавая радуга.

— Есть такой, — кивнул доктор. — Завтра должны привезти. Как раз положу его на твою койку.

Я поднялся с крыльца:

— Чем я могу вас отблагодарить?

Болотный доктор покачал головой:

— Ты и без того принес слишком много. Так что не забивай себе голову по пустякам. И куда ты теперь?

— На север, — сказал я.

И удивился. Ничего подобного я говорить не собирался. Секунду назад я вообще не представлял, куда пойду после того, как покину остров Болотного Доктора. Да и я ли сказал те слова? А может, это сама Зона произнесла их моими губами? И если оно действительно так, то с Зоной не спорят.

— На север, — уверенно повторил я.

…Путь с болот на место старой свалки радиоактивных отходов я прошел без приключений. Не знаю, повезло так или Доктор как-то посодействовал. Во всяком случае, с некоторых пор мои путешествия по болотам напоминали прогулки в курортной зоне, хотя я частенько слышал отдаленные выстрелы и смачное чавканье в кустах. Но ни одного охотника или мутанта мне давно уже не попадалось.

Я шел, пиная ботинками ковер желтой осенней листвы. Он всегда такой в Зоне — золото, перемешанное с грязью. Иногда к ним примешивается кровь, и тогда этот ковер становится похожим на покрытую червонным золотом крышку очень дорогого гроба.

Рюкзак висел у меня за спиной. Я так и не раскрыл его с тех пор, как вернулся из-за границы миров. Я знал, что в нем лежит снайперский комплекс, который в Зоне стоит целое состояние, и какие-то документы, которые я так и не удосужился посмотреть. Честно говоря, и сейчас не было ни малейшего желания брать в руки оружие. Когда они по локоть в крови, иногда понимаешь, что однажды она может подняться выше, переполнить чашу, и ты просто захлебнешься в ней.

Я просто шел и просто смотрел вокруг. Странно, но за все это время я не видел Зоны. Пробегая мимо деревьев, я не задумывался о том, что они сбрасывают желтые листья для того, чтобы на следующий день на их ветвях вновь появились такие же. Стреляя из-за бетонных плит, брошенных здесь много лет назад, я не замечал, что живущий на них изумрудный мох, оказывается, умеет медленно-медленно ползать в поисках пищи, застрявшей в выщербленной поверхности строительного мусора. А сидя у вечернего костра, я просто смотрел в огонь и ждал, пока разогреется тушенка в банке или поджарится колбаса на прутике, и при этом мне ни разу не приходило в голову посмотреть вверх, на звездное небо, непостижимым образом просвечивающее сквозь вечные тучи Зоны.

Я потерял очень много. Целый мир — загадочный, страшный и прекрасный по-своему. И мне очень не хотелось вновь становиться тем, кто планомерно и равнодушно уничтожает его.

Но, похоже, мои желания и желания Зоны не совсем совпадали.

— О, глянь, ливер вылез!

Из-за бетонных плит, когда-то очень давно небрежно сваленных в кучу, не спеша, показались две фигуры. Один, видимо главный, стоял, выпятив грудь и заправив большие пальцы за пояс. Второй, ухмыляясь, целился в меня из «Макарова». Судя по одежде, это были обычные нищие голодранцы, которых много шарится по Зоне. Трусливые, прячущиеся в свои норы при виде хорошо вооруженного отряда и в то же время наглые и очень жестокие, когда представляется случай поизмываться над тем, кто слабее. Говорили, что «шакалы» порой по несколько дней держали пленных в своих подземных норах, аккуратно отрезая куски от их тел и жаря свежатину. Что ж, вполне возможно — при наличии, например, пары «Маминых бус» вполне возможно было обстрогать все конечности человека до скелета, и он бы при этом оставался в живых.

— Слышь, баклан, не боись, не тронем, — покровительственным тоном сообщил старший, остановившись передо мной в трех шагах. Отсутствие в моих руках оружия позволяло ему чувствовать свое превосходство. Наверно, он был даже отчасти мне благодарен — не каждый день попадается в Зоне идиот, который ходит без оружия и за счет которого можно безнаказанно повысить самооценку. Наверняка сейчас в своих глазах он выглядел бывалым охотником за головами, отловившим на редкость бестолковую добычу, которую даже не надо отстреливать исподтишка — сама все отдаст.

Он брезгливо окинул взглядом мой нехитрый прикид — песочного цвета толстовку, потертые джинсы, заляпанные грязью берцы. Вполне возможно, что он даже был готов меня отпустить — естественно, после того как бессловесная жертва отдаст все, что у нее есть ценного при себе.

— Короче, урод, тебе сегодня крупно повезло, — сообщил старший, растягивая губы в благодушной ухмылке и демонстрируя черные шпеньки сгнивших зубов. — Я с утра добрый как Чип и Дейл в одном флаконе. Так что давай сюда рюкзак, выворачивай карманы — и вали своей дорогой до первой аномалии.

Тот, что держал меня на мушке, угодливо хохотнул. Но старший не поддержал напарника. Более того, ухмылка с его лица стала постепенно сползать, когда он осознал, что я стою на месте и его приказы выполнять не собираюсь.

Я просто стоял и смотрел на него так же, как на мертвый ковер из листьев под его ногами. Каждый человек рождается чистым и невинным. Но когда дети вырастают, очень многие из них покрываются грязью. И тогда приходится наступать на них, для того чтобы пройти дальше.