Закон десанта – смерть врагам! - [50]

Продравшись через сорняки, троица потопталась у дровяной груды. Один навестил «банно-прачечное» хозяйство, другой забрался в сарай, а выбрался почему-то из соседнего и долго потешался за спинами «однополчан», ожидавших его появления вовсе не оттуда. Переругиваясь, медленно потянулись со двора.

— В коридор, Валюш, и на цыпочках, — бросил Вадим.

— Да я с тобой уже все цыпочки поломала, — огрызнулась девчонка.

Повторения визита можно было не бояться. По крайней мере, в ближайшие часы. В сливном желобе, забитом глиной, обнаружились остатки дождевой воды. Разделили по-братски: недопитое Валюшей допил Вадим. Исследовав сарай, он нашел просторный сухой погреб. Действительно, из него вели две двери — одна непосредственно наверх, другая земляным коридором в соседнее строение. Думать о причинах столь загадочной «архитектуры» не хотелось — в погребе не дуло, стены были обшиты самолетным дюралем, и очень ненавязчиво пахло химией. Вряд ли двадцать лет назад здесь хранили удобрения — вроде не совхоз. Но какие-то химикалии — очевидно. Вадим развел компактный костер на полу погреба — в дровяной груде у крыльца нашлись сухие доски. Если не жечь больше одной доски одновременно, решил Вадим, то обильного дыма не будет. Пусть уходит через люк. А там просочится через дырявые стены — и в «страхосферу». Со стороны незаметно. Валюша уснула почти мгновенно, свернувшись в клубочек, а он сидел и смотрел на огонь. Сигареты давно кончились, еда — не начиналась. Валюша слабела на глазах — третий день от сотворения гадости явно ее добивал. Даже думать не хотелось, в каком состоянии ребенок проснется. Кольцов сам слабел — он понимал это и пугался. Проживут они в бегах еще один день, без еды, на холоде — последствия для организмов будут самые плачевные. Особенно для детского.

Кольцов уснул. А когда проснулся, бросился раздувать тлеющую головню. С той минуты не смыкал глаз — сидел в раздумьях на гнилой доске. Иногда выходил на улицу — за очередной порцией топлива. День тянулся резиновой загогулиной, а Вадим уже и не спешил. Уходить из сарая он не планировал. Устыдился возникшего желания сдаться в плен, но ненадолго. Когда-нибудь придется, как бы гадко ни звучало. В итоге он заключил сделку с совестью — никуда не ходить, сидеть у костра и греться. Кому надо — сами придут и заберут, он не будет ссылаться на права человека.

И вновь становилось обидно. Не хотелось в плен. Воспаленная фантазия рисовала сцены побега: замкнуть контакты в сети периметра, залечь где-нибудь за складкой местности и снайперскими очередями положить «тревожную» группу. Убивать он умеет. А то и хлеще: добраться по сетке до пропускного пункта, перебить посты, ворваться в караулку (или что там у них?) и с воплями «Аллах акбар!» завершить дело… И плевать, что злодеи схватили товарищей по несчастью, на дворе ночь, до ближайшего жилья верст сто, а Валюша в трех шагах от простуды, в двух от истерики и в одном — чтобы вообще свалиться замертво! На всё плевать. Даже на то, что, добравшись до дому, он в первый же день будет схвачен и торжественно препровожден обратно…

Валюша дрыхла без задних ног. Он впервые видел человека, готового проспать всю жизнь. Она смешно сопела, курносый носик потешно морщился, губки чмокали и дрожали в какой-то робкой улыбке. Вадим покрутил головой, пытаясь избавиться от наваждения. Эта девочка напоминала Надю — единственную жену, которую он бросил, хотя мог этого и не делать, поскольку любил ее, и даже по прошествии нескольких лет продолжал любить, не в силах совладать с собой. Не Гали ему снились и не Вали… Упрямая, настырная, ранимая, сознательно грубая, с зелеными озерами глаз и подчеркнуто вздернутым носом…

До окончания училища оставался год, когда скончалась тетушка, и он, за неимением других родственников, вроде как стал наследником ее недвижимого имущества. Он вошел в Бюро технической инвентаризации — весь такой подтянутый, в форме, имея на руках выстраданный, по крохам собранный комплект документов. «Заверьте, пожалуйста, здесь все», — протянул он стопку бумаг в окошко. Оказалось, не все. «У вас нет справки из районной администрации — из отдела по работе с недвижимостью, — пролистала бумаги какая-то мымра в розовой самовязаной кофточке, — а также справки о том, что ваша родственница выписана… Ну и что, что умерла? Я прекрасно вижу документ о смерти, не тыкайте мне в него. Человека с жилплощади выписывает не смерть, а соответствующие органы. И справка нашего БТИ, к вашему сведению, платная, не моя вина, что вы не знали об этом, могли бы и догадаться. В общем, приходите в следующую пятницу, приносите сто рублей…» — «Да я лучше сто друзей приведу, — вскипел Вадим, — пусть разберутся с вашими порядками…» Девица вскинула голову, тоже обозленная… И побледнела. И Вадим побледнел — неплохая… самовязаная кофточка. Обычно подобной чепухой он не занимался, а женщин любил только по ночам. А тут прорвало дамбу — в рабочий-то полдень. «Хорошо, — прошептала «кофточка», — давайте сюда ваши документы…» — «Ни за что, — пробормотал Вадим. — Я охотно заплачу вам сто рублей и даже двести. Я второй раз пройду круги ада, чтобы увидеть вас… Скажите, девушка, а есть надежда, что сегодня мы с вами поужинаем, а завтра утром, ну, скажем так… позавтракаем? У меня как раз увольнительная». — «Есть надежда», — не сводя с Кольцова глаз, прошептала девушка. «А как вас зовут?» — задрожал от нетерпения Вадим. Девчушка опустила голову. «Да вот так и зовут…»