Закон бутерброда - [80]

– Хорошо. Пустяки это все. Просто сильно перепугался.

– А что врачи говорят? Клер упомянула про выгорание.

При этих словах Кристоф как-то странно поморщился. Она спросила себя, не ляпнула ли что-нибудь не то.

– Никакое это не выгорание. Очень устал, вот и все. Не волнуйся. И можешь разговаривать со мной нормально. Не шепчи. На самом деле я жду, когда мне принесут на подпись бумаги, и я отсюда выйду.

– Да? Уже?

– Неутешительно, правда? Даже какую-нибудь серьезную хрень и то не заполучил.

– Они знают, сколько понадобится времени, чтобы ты опять начал видеть?

– Нет, – он, казалось, на секунду замялся, но ничего не добавил.

Марианна чувствовала себя неловко. Что-то шло не так, но она не знала, что именно.

– Я тебе помешала своим приходом? Ты на меня сердишься?

– Мисс Паранойя, – с улыбкой ответил он. – Нет. Я рад. Мне тут скучно до чертиков. А у тебя как? Все в порядке?

– Ох! – Она уместилась поглубже в кресло и заложила руки за голову. – Я разругалась с Оливье, он мне наговорил всяких ужасов. Вроде бы я живу как мертвец, и это вредно для Леони. По-моему, мне надо начать новую жизнь. Ты что об этом думаешь?

– Что мы с тобой находимся в одной и той же точке. Мне тоже надо начать новую жизнь. Ты что будешь делать?

– Во-первых, я буду работать.

Он расхохотался.

– Как там подвигается твоя статья про страховку?

– Ну-у… Да, подвигается… Но давай поговорим про это в другой раз.

– Нет, давай, расскажи сейчас, я хоть отвлекусь.

Она коротко пересказала ему то, что узнала о функциях Dataxiom. Кристоф согласился, что тема важная, и сказал, что ей надо специализироваться по этой тематике. Он был убежден, что в ближайшие лет двадцать главные споры в обществе развернутся вокруг того, как интернет намечает новые модальности жизни. Все началось с полемики вокруг пиратского распространения музыки, но разойдется гораздо шире. Она предпочла заговорить о другом.

– А твоя перемена в жизни, это будет что?

– Не знаю пока. На самом деле…

Она ободряюще улыбнулась, но он в итоге всего лишь молча пожал плечами.

– Считаешь, что я слишком навязываюсь?

– Нет. Если мне трудно изливать душу, это еще не значит, что ты назойливая.

Ей сразу стало гораздо легче.

В конце концов он сказал, что ему надо отдохнуть.

Он ничего не сказал Марианне про потрясения в своей личной жизни – во-первых, потому, что не желал наделять хоть какой-то состоятельностью измену Клер, а во-вторых, потому, что начинал рассматривать вариант не убивать их обоих, ее с ее подонком любовником, а, наоборот, продолжать жить так, словно ничего не случилось. Больше того: он станет бороться за то, чтобы ее удержать, используя свое стратегическое преимущество – информацию. Нужно выяснить максимум подробностей про ее адюльтер, а параллельно завоевать ее заново. Он уничтожит этого чувака обходным маневром. Сделает так, что Клер сама положит конец этой связи. Зато если они заведут честный и откровенный разговор на эту тему, в общем, если он ей скажет, что все знает, их любовь может и не оправиться от такого удара. В глубине души он до смерти боялся, что она его бросит. А поставив Клер лицом к лицу с ее адюльтером, он даст ей возможность обдумать вариант с уходом. Значит, надо перетерпеть, сдержаться – и выиграть. Он провалился в сон, и перед его глазами стоял образ сияющей, смеющейся Клер, которая бросалась к нему на шею.

Когда он проснулся, она сидела у кровати, склонившись над телефоном. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать смысл непреложного факта: он ее видит. Не совсем, конечно, но если Марианна выглядела всего лишь размытым силуэтом, то фигура Клер обрисовывалась гораздо более четко. Если так и дальше пойдет, завтра он будет здоров. Он почувствовал разочарование. У него украли болезнь. Он пал жертвой дурацкого розыгрыша. И злился на себя. Значит, несколько часов слепоты, только всего? Как-то заурядно, ничего серьезного. Как и его жизнь, в общем. Несправедливо, что зрение вернулось так быстро, ведь он перенес такое психологическое потрясение; вся его жизнь пошла насмарку. Клер подняла голову и улыбнулась ему:

– Получше?

Он кивнул.

– Врачи говорят, что ты можешь вернуться домой, раз тебе так хочется.

– А ты? Тебе хочется, чтобы я остался здесь?

Клер явно удивилась:

– Нет, конечно. Погоди… Ты что, собрался каяться, что заболел, и исполнить мне арию “не хочу быть тебе обузой”?

Ну нет, таких арий он исполнять не собирался.

Она уже озаботилась всеми бумажками, и они могли двигаться домой. Кристоф получал извращенное удовольствие, притворяясь слепым, чтобы она взяла его за руку и повела за собой. Он решил, что с учетом той груды лжи, какая уже разъедала их семью, от еще одного обмана хуже не станет. Пусть даже, из тошнотворной привычки к честности, чувствовал себя виноватым, что скрыл от нее свое выздоровление, – да, чувствовал себя виноватым, с ума сойти! Но он хотел дать себе несколько дней отсрочки в надежде, что она в какой-то момент наверняка утратит бдительность и тогда он получит доступ к ее телефону и начнет слежку. Это входило в план завоевания. К тому же, пока он выздоравливает, они наверняка проведут много времени вместе. Работа больше не будет стоять между ними.