Заколдованный круг - [35]

— Но Амюнн Муэн — это другое дело, он не чета этим мужикам! — сказал Юн. — Одни считают, что он свою бабу убил, другие не знают, что и думать. Но Амюнн — его прозвали Длинный Амюнн — славный мужик, и я тебе скажу, что если он и прикончил свою злобную, ворчливую бабу, то, значит, было за что.

Не повезло Амюнну с женой. Говорят, она в молодости была чертовски красива, но с годами стала всего-навсего тощей, жадной, сварливой, вредной бабой. Детей она не рожала: была, что называется, бесплодна. Понемногу Амюнн, видать, ребеночком, а то и двумя обзавелся на стороне, в хусманских домиках. Ну, а бабы-то ходят по дворам и о таких делах шу-шу-шу, это мы все знаем. Амюннова жена от этого, конечно, добрее не стала.

В ту пору, о которой рассказ идет, Амюнн спал с одной из служанок в доме — да он и сегодня, наверное, этим делом занимается, — а девка эта на редкость красивая, сдобная и славная. У них уже сын есть, и многие удивляются, почему они не поженятся, раз уж так получилось. Я-то, думается, причину знаю…

Но мы о его жене говорили. Так вот, однажды вечером — а было это лет шесть тому назад — был Амюнн на сеновале и что-то там делал. И вот эта ведьма поднимается на мост[16] позвать его ужинать.

Но она ему никогда слова без подковырки не говорила. На этот раз, видно, допекло его. Что там было, не знаю, но говорят, будто Амюнн как треснул ее, так она кувырк с моста головой вниз да шею себе и сломала. Сам-то Амюнн по-другому рассказывает: дескать, на краю моста наледь была, баба, мол, поскользнулась и полетела вниз. Дело было в апреле, и на краю моста был гладкий лед.

У многих, наверное, на этот счет свои мысли были, но никто вмешиваться не стал. Однако случилось так, что тогда на сеновале спрятался один хусманский парнишка. Этот паренек знал местечко, где неслись куры в низу сеновала, и собирался слазить туда, как только Амюнн пойдет домой ужинать, и стащить несколько яиц. И вот у него хватило ума начать трезвонить повсюду, что он видел — вернее, что он, по его словам, видел. Наконец пошло об этом столько пересудов, что приехал ленсман и стал спрашивать и допрашивать. Но ничего не добился.

— Покажите-ка мне этого щенка! — сказал Амюнн! Когда мальчишка явился — с лица весь зеленый, — Амюнн только глянул на него, и дело с концом. Парнишка сразу сказал, что никогда ни на каком сеновале не прятался, ничего он не видел, а яйца красть и подавно не собирался!

Вот так-то.

С тех пор он, Амюнн, живет себе спокойно со своей девкой. Спит она на кухне, а не в спальне, где покойница спала.

Мальчонке его уже пять лет. Он-то спит в спальне, там же, где Амюнн!

Кому это мешает? Но вот кое-кто думает, что это, мол, уж чересчур. По большей части хэугианцы. Ханс Энген отправился однажды в Муэн, чтобы поговорить с Амюнном о его греховном житье, так он это назвал. Амюнн отвечать ему не стал, поднялся только, глянул на Ханса — того как ветром сдуло.

Почему он на ней не женится? Мари вроде бы сообразила. Есть такая порода людей: помрут, а потом еще семь лет могут ходить привидением и пакостить. Похоронили Амюннову бабу вот уже шесть лет тому назад. Сам-то Амюнн не из робких, но он, верно, не хочет, чтобы покойница его девке пакостила.

Что он спит с ней, это не важно. Покойнице на это и при жизни наплевать было. Но вот чтобы эта красивая девка стала хозяйкой Муэна, такого она не допустит. Так Мари думает.

Подожди годик и увидишь, быть в Муэне свадьбе…

Ховард, наверное, выпил лишнего. Он не мог в точности вспомнить, о чем под конец говорил с Юном. Впрочем, кое-что он вспомнил. Как бы очнувшись, увидел на себе удивленный взгляд Юна и подумал, что, верно, снова проболтался.

— Ага, значит ты Нурбюгде помочь хочешь, — сказал Юн. — Что ты хочешь Ульстад поднять, это мне понятно. Но все селение? Про таких людей, я слышал, в Библии рассказывается, но встречаю, ей-богу, в первый раз!

Да, значит, он проговорился. Оттого, наверное, что изо дня в день ходить и носить это бремя стало уже невмоготу…

— И по восемь шиллингов в день хусманам?

— В будущем, когда-нибудь, — защищался Ховард — Если, конечно, все пойдет хорошо…

— Гм. Значит, ты другим хочешь помочь! — Юн снова с удивлением посмотрел на него. — Даже жалкому, поганому хусману! Вот что я тебе скажу. Держи язык за зубами и никому об этом не говори! Ты видал когда-нибудь сборище ворон? Усядется сотня ворон в кружок, а посерединке сидит та, что на них непохожа. Вот насмотрится вся сотня на нее, а потом набросится и разорвет в клочки. Держи, говорю, язык за зубами! А нет — так упрячут они тебя в подвал к Керстафферу. Если, конечно, сумеют.

Однако пора на боковую, а то завтра охоту проспим.

Заводчик

К Ульстаду подъехали два всадника — заводчик из главного прихода и его писарь. В это время года они обычно объезжали селения, договариваясь с крестьянами насчет следующей зимы: кто сколько наготовит и перевезет угля для Завода, кто сколько привезет руды.

Рённев, высокогрудая и стройная, встречала их на крыльце. Темные волосы ее блестели, черное платье украшала большая серебряная брошь, а туфли — серебряные пряжки. Заводчик невольно подумал: неужели она всегда так одевается или же издалека увидела их на дороге.